дней. В противном случае, вероятно, я погрузилась бы в темную пустоту, и меня никогда больше не нашли бы.
— Перестань ерзать, — рявкает Джино, выводя меня из суматошных мыслей.
— Прости. Мне нужны мои таблетки. Твой отец сказал…
— К черту то, что сказал мой отец, — говорит он, прерывая меня.
Если бы Константин мог услышать эти слова, у его сына были бы серьезные неприятности. Никто не бросает вызов великому всемогущему Константину Карбоне, даже его собственный сын.
У меня такое ощущение, что кожа горит, и мне хочется чесаться, пока я не разорву свою плоть и не начну кровоточить. Я начинаю со своего запястья, но Джино хватает мою руку и строго удерживает ее между нами.
— Что, черт возьми, с тобой не так? — сердито рычит он.
— Мне нужны мои таблетки, — умоляю я его.
— Пойдем наверх. Ты меня бесишь. — Он грубо хватает меня за руку, увлекая за собой.
Я киваю в знак согласия. Да, давай пойдем куда-нибудь в уединенное место, где я смогу принять лекарство. Константин пообещал мне, что Джино даст мне таблетки, прежде чем что-либо предпринимать.
Мы направляемся к лестнице, когда я слышу, как кто-то зовет: — Карбоне!
Я вздрагиваю, думая, что Джино обернется и начнет говорить, задерживая мой кайф. Но, к счастью, он просто отмахивается от человека, и мы продолжаем подниматься по лестнице на второй этаж.
Я едва могу ходить по прямой. Капли пота выступают у меня на лбу, и я чувствую, что сейчас упаду в обморок или меня стошнит. Я никогда раньше так долго не обходилась без лекарств. Страх пережить ломку заставляет меня торопиться, но Джино крепко держит меня, направляя в своем собственном темпе.
Мне кажется, что моя маска душит меня, поэтому срываю ее с лица и бросаю в коридоре, не заботясь о том, увижу ли я эту чертову штуку когда-нибудь снова.
Мы проходим коридор за коридором, пока он не находит подходящую комнату. Открывает дверь и заталкивает меня внутрь. Я спотыкаюсь, ударяясь локтем о стену.
— Ой, — шепчу я, прежде чем стряхнуть тупую боль и продолжить идти.
Роскошная спальня, оформленная в темно-коричневых и красных тонах, с массивной кроватью посередине, расположенной под огромной хрустальной люстрой. Остальную часть комнаты заполняет антикварная мебель — зеркальный комод, большой шкаф и две прикроватные тумбочки с лампами, которые загораются, когда Джино нажимает на выключатель на стене.
В любое другое время я бы потратила время на то, чтобы оценить обстановку, но сейчас у меня на уме только одно. Я поворачиваюсь к Джино, который засовывает толстый палец в узел своего галстука, ослабляя его. Прежде чем я успеваю открыть рот, он говорит мне: — Сними платье.
Качая головой, я отступаю от него к ближайшей стене, прижимаясь спиной к прохладным обоям в цветочек.
— Пожалуйста. Мои таблетки. Сначала мне нужны таблетки, — умоляю я его.
— Я не дам тебе ни хрена, пока ты не трахнешь меня, — говорит он, отчего у меня сводит живот.
— Твой отец обещал! Он обещал, что ты отдашь их мне!
Я практически кричу, с каждой секундой становясь все более истеричной. Я не могу трахнуться с ним, пока не под кайфом. Я не могу.
Внезапно Джино пересекает комнату несколькими большими шагами, быстро заполняя пространство между нами. Он хватает меня за волосы и прижимает к стенке антикварного шкафа. Мои кости хрустят от удара, и я ловлю себя на повороте, хрипя от сильного удара прямо в живот.
— Снимай свое платье и ложись на гребаную кровать, — приказывает он.
Выпрямив спину, я киваю, символизируя, что собираюсь вести себя прилично и делать то, что он мне скажет. Он отпускает мои волосы, и я подхожу к кровати, увеличивая небольшое расстояние между нами.
Я слышу его тяжелые шаги, когда он подходит ближе. А затем чувствую сзади его руки на моей талии. Я медленно поворачиваюсь в его объятиях и смотрю на него снизу вверх. Он высокий, как и его отец, но примерно на сотню фунтов тяжелее.
Я отступаю от него на шаг и делаю вид, что тянусь к молнии своего платья.
— Это хорошая маленькая сучка, — бормочет Джино.
Если я чему-то и научилась за эти годы, так это тому, что если ты хорошая, то попадаешь в еще большие неприятности. В конце концов тебе только причиняют боль.
Поднимая ногу, я изо всех сил бью вперед, целясь по яйцам. Но моя нога соприкасается только с его толстым животом. И в этот момент понимаю, какую серьезную ошибку совершила.
Лицо Джино краснеет от гнева, когда он хватает мою ногу и тянет за лодыжку. Вскрикиваю от удивления, и теряю равновесие. Поскальзываясь, падаю на пол, по пути ударившись затылком о изножье кровати. Комната кружится вокруг меня, когда я внезапно чувствую, как он прижимает меня к полу, наваливаясь всем своим весом мне на грудь. Он давит на меня до такой степени, что кажется, будто у меня ломаются ребра, и я не могу даже сделать ни единого вдоха.
— Ты гребаная сука! — выплевывает он, прежде чем ударить меня кулаком по голове.
Боль расцветает у меня в виске, сотрясая череп и заставляя зубы стучать. Я пытаюсь поднять руки, чтобы защитить лицо, но они безвольно лежат по бокам. Я даже не чувствую кончиков своих пальцев.
Свет в комнате мерцает, и начинаю думать, что это конец. Что я наконец-то умираю и сбегаю из этого ада на земле. Но именно тогда я слышу, как Джино спрашивает: — Кто ты, черт возьми, такой?
Краем глаза я замечаю, как в комнату входит фигура в темно-золотой маске, закрывающей большую часть его лица. Это мужчина из коридора, — смутно думаю я про себя.
Его пронзительные серые глаза встречаются с моими всего на долю секунды, прежде чем он обращает свое внимание на нападающего. Я вижу лезвие раньше, чем это делает Джино. Внезапно, как в реальном фильме ужасов, мужчина хватает Джино сзади и перерезает его толстую шею. Кровь мгновенно брызжет наружу, пропитывая мое платье и забрызгивая лицо, когда Джино издает ужасающий булькающий звук.
Я мгновенно возвращаюсь в тот трагический день…
Кровь.
Кровь, покрывающая мою кожу.
На мне их кровь.
Следующее, что я слышу, — это тяжелый глухой удар, когда Джино падает, его голова опирается на край изножья кровати надо мной, а широкий, пустой взгляд прикован к моему лицу, из его разинутого рта вытекает река крови, которая стекает по моему лбу и щеке.
Я мотаю головой, пытаясь как-то помешать этому касаться меня. Я не могу выносить ужасный запах меди или тот факт, что вся в его крови. Это слишком похоже на то, что происходило раньше, и моя тревога начинает подступать к горлу, когда я пытаюсь
