Ну хорошо, поедем к нему вместе…
∞
Вот оно и произошло — чего они больше всего боялись… Пытаясь собраться с мыслями, Вадим бесцельно мерил шагами московские улицы. Этот дамоклов меч висел над ними весь год. Но он убедил себя, что Москва — город большой, вероятность близка к нулевой. Крайне безответственно с его стороны… Знать бы хоть, как там сейчас, у неё дома. Известно станет, наверно, только через неделю, когда она опять придёт к нему на свидание. Или не придёт… Метро… Куда это он забрёл? Да, надо, пожалуй, возвращаться…
— Сволочь! Падла! — Кондрашкин набросился на него, едва лишь он успел выйти из лифта. В глазах потемнело от резкого удара затылком об стену.
— Володя, прекрати!!! — сквозь звон в ушах донёсся до него возмущённый Ленкин возглас. — Ты обещал, что драки не будет! Отпусти его!
Хорошенько тряхнув Вадима ещё раз, Тошин брат бросил недовольный взгляд на жену, но всё же чуть ослабил хватку.
— Не рассчитывай, что это — конец, — зловеще процедил он сквозь зубы, прежде чем окончательно разжать руки. — Гад-дёныш…
Ну что ж… По крайней мере, всё прояснилось… Не торопясь расправив куртку, Вадим сунул руки в карманы и не без доли сарказма поинтересовался:
— Может, всё-таки, ко мне зайдём? Или негодующая общественность настаивает непременно на публичном разбирательстве?
— Пошли, — хмуро согласилась Ленка. И сердито посмотрела на мужа. — А ты здесь останься — если отношения с сестрой на всю жизнь испортить не хочешь. Когда нужен будешь, я тебя позову.
Они молча прошли по коридору к его комнате.
— Ты с ней спал? — спросила она прямо с порога. — И, пожалуйста, без отговорок в стиле «джентльмены на такие вопросы не отвечают». А то я за Володю не ручаюсь.
— Нет, — невозмутимым голосом отозвался Вадим. — Удовлетворена?
— Врёшь.
— А зачем тогда вообще спрашивать было? Не веришь — пойди, у неё самой спроси.
— И она соврёт. Мама хотела её к гинекологу свести — так закатила истерику и отказалась наотрез.
— Ну а ты б на её месте не отказалась? Тебе не кажется, что это унизительно? Мягко говоря.
— Ладно, допустим. Но какого чёрта ты вообще девке голову морочишь?
— Почему сразу в таких терминах?
— А в каких ещё? Не будешь же ты заливать, что у вас тут «большое советское чувство», — Ленка иронически скривила губы.
— А хоть бы даже и так?
Она смерила его скептическим взглядом.
— И что, вот ты всерьёз, без дураков собираешься через пару лет на ней жениться?
— Если она к тому времени не передумает.
Ленка замолчала чуть не на минуту.
— Ну аф-фигеть — не встать… — произнесла она наконец. И, помолчав ещё немного, со вздохом выглянула в коридор. — Володя…
Мрачный Кондрашкин пропихнулся мимо неё в комнату.
— Ну?
— Докладываю: у них любовь, на текущий момент не спят, через положенное дельта-тэ думают расписаться. Прими как данное. Если по-прежнему намерен ему морду бить, пожалуйста, в другом месте и без меня. Но только учти: Тоша в ответ может таких дров наломать, что мало никому не покажется.
— То есть ты, что, предлагаешь оставить всё, как есть? — раздражённо буркнул он.
— А у тебя есть другие варианты? Выросла твоя сестрёнка, привыкай. Если ей твоя защита когда-нибудь потребуется, она попросит. Поехали домой. Что Тоше от тебя сейчас и правда нужно, так это моральная поддержка.
∞
— Здравствуйте, — Тошка выложила на стойку свой паспорт. — Я пришла забрать заявление.
— Давно подавали? — дежурный милиционер привычно перевёл несколько раз взгляд с документа на лицо и обратно.
— Вчера.
— Имя-отчество не совпадают, — озадаченно произнёс он, проведя пальцем по листу учётной книги.
— Это моя мама.
— Тогда вы не можете его забрать. Пусть мама сама придёт.
— Она не хочет. Но если потерпевшая — я, то почему я не могу? И там неправда всё.
— Девушка, ну вы поймите, — словно извиняясь, пояснил дежурный. — Правда, неправда — это ведь не мне решать. Мы любое заявление принять обязаны. И забрать его может только тот, кто подал.
— А что же мне тогда делать?
— Что, что… С мамой договариваться…
От этих слов Тошка почувствовала себя совсем беспомощной, бессильной что-либо изменить. На глаза невольно навернулись слёзы, она шмыгнула носом. Идя сюда, она была совершенно уверена, что стоит ей только расписаться где-то…
— Иван Ильич, — послышался вдруг у неё за спиной добродушный, чуть насмешливый баритон, — не узнаю тебя. Такую красивую девушку до слёз довёл.
Она обернулась. У двери, отряхивая от снега шапку, неторопливо расстёгивал блестящие пуговицы шинели ещё один милиционер.
— Что за беда стряслась? Чем милиция может помочь?
— Да вот, товарищ капитан, мать заявление подала — а она не согласна.
— Да-а, непростая ситуация… — новоприбывший с сочувствием посмотрел на вконец расстроенную девушку. — Ну, раз такое дело, пройдёмте-ка лучше ко мне в кабинет. Вместе покумекаем, как нам из неё выпутаться.
Пока он внимательно читал заявление, Тошке казалось, щёки её горят всё ярче и ярче: представить только, что за гадости там про неё написаны…
— Понятно… — капитан милиции убрал бумагу обратно в папку и сплёл пальцы в замок. — Прежде всего, если это ваш молодой человек уговорил вас прийти к нам…
— И вы тоже! — вскочила она на ноги и бросилась вон из комнаты.
— Да подождите же вы, подождите! Садитесь… Поймите, я обязан был задать вам этот вопрос. И вы на него уже ответили.
Она вернулась к столу.
— Извините… Я понимаю… Но почему я не могу прекратить всё это, когда мне уже шестнадцать?
Хозяин кабинета открыл её паспорт, улыбнулся и протянул ей его через стол обратно.
— Очень удачная фотография. Только получили? Поздравляю. Но дело в том, что юридически полная дееспособность наступает только с восемнадцати лет. Это не значит, конечно, что у вас самой нет пока вообще никаких прав. Но и родители ваши по закону тоже представляют ваши интересы. Как они их видят.
— И я ничего не могу сделать? Чем это ему грозит?
— Как в заявлении изложено, до трёх лет. Но это — чисто теоретически. На практике же, если потерпевшей больше четырнадцати, до суда очень редко доходит. Сообщаем по месту работы или учёбы — там разбираются в административном порядке.
— Но ведь мама выдумала всё. Почему я не могу написать своё заявление, как было на самом деле?
— Можете. Только заявления вашей мамы это ведь не отменяет. У вас претензий нет, у неё — есть.
— Тогда… — Тошка насупилась и тяжело задышала. — Я требую судмедэкспертизы… Или как там у вас это называется… И опровержения на этом основании.
— Хорошо, — капитан пододвинул ей чистый лист
