и спросил:
– Что-то не так? Тебе плохо?
– Вы ничего не заметили на пергаменте?
Фарид сморщил лоб.
– Что заметили?
– Ну, не знаю. Там есть буквы, которые отличаются от других. И может быть, из них получаются другие слова…
Мы все замолчали. Потом Тома засмеялся так, что Аманда даже обернулась.
– Ха-ха-ха! Решил пошутить над нами? – сказал он и дружески хлопнул меня по плечу.
Фарид тоже рассмеялся. Они вовсе не издевались надо мной, в их смехе не было ничего обидного, и всё же я немного обиделся.
– С чего это ты решил?
– Когда расшифруешь указание, где находится сокровище, не теряй времени: сразу сообщи нам! – сказал Тома, когда немного успокоился.
Тут громкий мамин голос перекрыл все наши разговоры. Она звала нас тронуться в путь – экскурсия продолжалась. Мы сунули руки в карманы, уткнули носы в воротники тёплых курток и пошли дальше. Снег мерно поскрипывал под ногами, и я снова погрузился в свои мысли.
Зря Тома и Фарид решили, что моё предположение – это выдумка или шутка. Я был совершенно уверен: в самом обычном, на первый взгляд, латинском тексте зашифровано секретное послание.
Глава 8
Мы прогулялись по деревне. Потом мимо родового замка д’Отпулей. Потом снова вернулись к окраине и остановились перед квадратной башней, которая возвышалась над долиной.
Обратный путь лежал мимо кладбища, и мы с Тома поглядывали на него с некоторой опаской и в то же время с любопытством. Тома не нужно было ничего говорить, я и без всяких слов знал, что мой друг вспомнил то же самое, что и я: высокую фигуру в плаще и с фонарём, она вышла с этого самого кладбища с лопатой. Что можно делать в таком месте среди ночи?
Мы стояли возле башни и ждали, пока мама подберёт правильный ключ, чтобы отпереть дверь. Тома всё время оглядывался, как будто искал кого-то. Увидев наконец Аманду – она одиноко стояла вдали от нашей группы, – Тома направился к ней.
– Послушай, Аманда, с чего это ты вдруг обиделась? – начал он. Вид у него был хитрющий. – Мы соседи, всегда отлично ладили, какая муха тебя укусила?
Аманда вместо ответа только поджала губы и отвела глаза. А я? Я снова и снова восхищался своим другом. Он вёл себя так, будто ему легко даётся что угодно, будто ему неизвестно, что такое робость, боязнь, смущение. У меня годы прошли, прежде чем я осмелился наконец заговорить с Амандой. Да и не будь обстоятельств, которые меня подтолкнули, может, так и не решился бы. А Тома чувствовал себя непринуждённо в любых обстоятельствах. Его нисколько не заботило, что о нём скажут или подумают другие. Я прекрасно понимаю, что он прав, – так и надо. Но у некоторых (вроде меня) всё непросто. Вот так – ра-аз, щёлкнуть пальцами и делать то, что делает тебя счастливым? Не опасаться насмешливых взглядов и осуждения со стороны? Ох, прямо невозможно.
– Так в чём проблема, Аманда? Скажи прямо. Давай, смелее!
Аманда скрестила на груди руки, посмотрела на небо, но потом всё же снизошла до ответа.
– Я хотела быть в другой группе. На три последних дня я осталась без друзей.
Тома пожал плечами, отошёл в сторонку, наклонился, набрал снега и слепил небольшой ком. Потом снова повернулся к Аманде.
– Держи! Вот тебе причина для обиды!
Тома запустил снежком в неё. Тот пролетел у Аманды над головой и рассыпался. Аманда даже завопила от неожиданности. И стала ещё сердитее. Она тут же наклонилась, быстренько слепила снежный снаряд и запустила в Тома. В яблочко!
Лицо Тома залепил снег. Он хохотал и вслепую пытался сделать новый комок. И тут я – и что только на меня нашло, наверное, с ума сошёл – тоже слепил увесистый снежок, запулил его прямо в Тома и попал ему в шею.
Он громко вскрикнул – наверное, холодный снег набился за шиворот – и повалился на землю, изображая солдата, павшего на поле боя. Глаза у Аманды повеселели, и она заулыбалась во весь рот, повернулась ко мне и, смеясь, захлопала в ладоши.
– Отличный удар! – крикнула она мне.
– Двое против одного, нечестно! – закричал Тома, вскакивая с земли.
Он отряхнулся, рванул к Аманде и, чуть-чуть не добежав, упал перед ней на колени.
– Соизвольте даровать мне прощение, королева. Моя вина, что вы в нашей группе, – произнёс он, как будто выступал на сцене, а средневековая башня была декорацией. Выглядело здорово.
– Я так и подумала, – сказала Аманда.
Она произнесла это холодно, но я почувствовал, что она немного оттаяла после нашей снежной битвы.
– Идите ко мне! Хватит хулиганить! – закричала мама, как обычно, положив конец веселью. – Мы продолжаем экскурсию, а потом сделаем перерыв – и тогда играйте в снежки сколько захотите.
Аманда собралась идти, и Тома, не выходя из роли средневекового рыцаря, с поклоном указал ей рукой направление, словно говоря: «Вам сюда, мадам». Аманда подошла к нам с Фаридом, и мне показалось, что взгляд у неё смягчился. Если она считала меня виновником подмены и сердилась, что оказалась в нашей группе, то теперь, похоже, поняла, что я ни при чём, и перестала на меня злиться.
Аманда прошла передо мной и встала в очередь – ребята уже не спеша входили по одному в башню. Тома присоединился к нам. Меня он крепко хлопнул по плечу. Я его понял: он дал мне понять, что старался как мог, склеивая разбитые горшки.
Башня, как объяснила нам мама, была одним из самых знаменитых зданий Ренн-лё-Шато, здешним символом. Она стояла на квадратном фундаменте, возвышалась над долиной Валь-де-Кулер. Её возвели в одном из четырёх углов квадрата, который представляло собой владение аббата Соньера, и дали ей особое название – Магдала. Башня тоже скрывала кучу тайн, для которых до сих пор не нашлось убедительных разгадок. Взять хотя бы название. Изначально строение посвятили Марии Магдалине, последовательнице Иисуса Христа, но тогда правильнее было бы сказать «башня Магдалины». Однако хитрый аббат Соньер, как видно, любил игру слов и назвал её Магдалой, что на иврите значит «башня».
Но это только одна из загадок. Завершалась башня зубцами, как обычно бывает в крепости, и зубцов этих было ровно шестьдесят четыре. Это число почему-то встречалось во всех постройках аббата Соньера.
Серая туча наползла на небо, снова повалил снег, и мы поспешили спрятаться в башне. Внутри оказалась библиотека. Вдоль четырёх стен стояли огромные книжные шкафы. Когда-то в них хранились редкие старинные издания. Был там и большой камин, чтобы обогревать помещение в холодные зимние дни, как раз такие, что наступили сейчас.
Я представил себе Беранже Соньера, как сто лет назад он сидел здесь, погрузившись в изучение старинных манускриптов при свете камина, а снаружи завывал холодный ветер. Он построил эту башню и собрал библиотеку на деньги, источник которых так и остался неизвестным и по-прежнему не даёт людям покоя. Аббат любил загадки. Кто знает, может, он поместил какие-то подсказки в любимой библиотеке. Я, например, заметил, что пол выложен плитками, их восемь с одной стороны квадрата и восемь с другой. Восемью восемь – шестьдесят четыре. Снова всё то же загадочное число.
Глава 9
«Сторожевая башня».
Стоило маме произнести эти слова, как все мы напряглись. Кого это она сторожит? Мама сразу объяснила нам, что из себя представляла сторожевая башня в Средние века. Что ж, как любит говорить мой отец, теперь я лягу спать умнее, чем встал утром.
Оказывается, на самом верху угловой башни находится маленькая круглая площадка, откуда дозорный в случае чего может правильно определить, кто и откуда нападает на крепость. На Магдале эта наблюдательная площадка была такой крохотной, что там могли одновременно поместиться только два человека. Понятное дело, мы отправились туда вместе с Тома.
Парами мы поднимались по винтовой лестнице, которая вела на самый верх. На площадке холод жёг щёки, но перед нами открылся такой потрясающий вид, что мы даже не замечали крупинок снега, которые больно секли нам лица.
Тома сделал шаг вперёд, прижался к каменному зубцу, раскинул руки и крикнул:
– I am the king of the world![4]
Снизу, из квадратной башни, раздался смех. Я узнал звонкий голос Аманды, и у меня почему-то защемило сердце.
После того как все побывали наверху сторожевой башни, мы отправились обедать. Время не стояло на месте, не за горами был
