брошенного обвинения. Им было сейчас невыгодно обижаться.
В комнату вернулся Ленин. Он с явным удовольствием поглядел на их растерянные лица.
— Владимир Ильич, — сказал Сталин таким тоном, будто в комнате уже не было этих двоих, — я думаю, что вам лучше всего отсюда уйти.
Владимир Ильич согласился, взял со стола пачку газет и лежащие на кресле пальто и кепку. Посетители тоже начали собираться. Первый спросил — так, как будто ничего не произошло:
— Вы куда?
Сталин, не оборачиваясь, вместо ответа тоже спросил:
— А вам отсюда в какую сторону?
— Нам? Нам направо.
— Да, да, направо, — подтвердил второй.
— Ну, а нам — прямо, — ответил Сталин.
Перед отъездом в Разлив
Он уезжает сегодня, — негромко сказала Светлана Авдеева. — Они придут сюда… Всё должно быть готово ровно к девяти.
Предупредила и снова ушла из дому…
Подготовка к отъезду Ленина происходила на квартире Светланы Авдеевой.
В комнате, где лежал раненный на демонстрации солдат Георгий, большевик Ершов превращался в извозчика. На кровати, в ногах у раненого, примостился богатырского роста матрос из Кронштадта и, с аппетитом прихлёбывая горячий чай, наблюдал, как Ершов застёгивал бесчисленные крючки на длиннополом кучерском армяке.
Когда с крючками было покончено, Ершов начал наматывать на себя длинный кушак, затем натянул на руки белые нитяные перчатки, надел круглую шляпу с павлиньими пёрышками и стал настоящим извозчиком — и не простым, а самым роскошным: лихачом.
У лихачей были всегда запряжены в пролётку быстрые кони — рысаки, и возили лихачи богатых людей. Шпионы никогда не подумают, что на таком лихаче может разъезжать по городу Ленин.
— Ну, пора, — заторопился Ершов. — Как бы это пройти, чтобы мамаша не заметила?
— Ныряй смело, она на кухне, — посоветовал матрос.
Ершов прошмыгнул через переднюю и, выйдя из квартиры, тихонько прикрыл за собой дверь.
Наступили сумерки. В домах зажигались первые огни. От Невы поднимались лёгкие дымки тумана. Туман застилал улицы.
В этот час Ленин и Сталин шли по городу. Они шли не спеша, спокойно, и никто не мог подумать, что им была дорога каждая минута и на каждом шагу грозила опасность.
С того момента, когда стало известно, что Временное правительство приказало во что бы то ни стало арестовать Ленина, Владимир Ильич переменил уже несколько квартир, а теперь, по настоянию товарища Сталина, он должен сегодня же вечером уехать из города в безопасное место.
Владимир Ильич шёл рядом с Авдеевой, а немного позади — Сталин. Сталин время от времени незаметно для прохожих, как бы невзначай, оглядывался, проверяя, не следят ли за ними. Пока всё шло хорошо. Всё так же неторопливо, будто прогуливаясь, подошли они к большому серому дому, где жила Авдеева.
— А пришли чистыми! — весело произнёс Сталин.
Это означало на языке подпольщиков-большевиков, что шпионы потеряли их след и остались с носом.
— Я пойду вперёд, — сказала Авдеева. — Проверю, всё ли там в порядке…
Она прошла двором, степенно поздоровалась с дворником, вошла в подъезд и здесь уже, не сдерживая себя, стремительно понеслась по лестнице на пятый этаж.
Мать Светланы была на кухне, когда раздались резкие, нетерпеливые звонки.
Вытирая на ходу руки, она пошла открывать дверь.
— Мама, у нас есть кто-нибудь… посторонний? — едва переступив порог, спросила Авдеева.
— Посторонний? — Старушка озадаченно посмотрела на дочь. — У тебя в комнате полным-полно народу… Один солдат раненый, один солдат здоровый, и ещё какой-то матрос тебя дожидается…
— Ну, какие это посторонние! — облегчённо вздохнула Светлана и вышла на площадку встречать гостей: — Заходите, пожалуйста, всё в порядке!
В небольшой и чистенькой передней, в центре которой стояла старушка в белом фартуке, на гостей повеяло давно забытым покоем и семейным уютом. Сталин снял фуражку и подошёл к хозяйке:
— Здравствуйте, Мария Васильевна!
Они были старые знакомые. Мария Васильевна обрадованно закивала головой, поглядывая при этом на незнакомого ей Ленина.
Владимир Ильич, не называя себя, поздоровался с ней и приветливо осведомился о здоровье. Мария Васильевна, как и большинство старушек, очень любила, когда спрашивали о её здоровье. Она немедленно пожаловалась Владимиру Ильичу на сердце и, пока он снимал пальто, успела сообщить и о дороговизне продуктов и о мучительных очередях за хлебом.
А когда гости скрылись за дверью комнаты, где лежал раненый Георгий, она задержала дочь и тихо спросила:
— А кто он такой?
Светлана была готова к этому вопросу. По правилам подпольной работы, она без разрешения не имела права никому ничего рассказывать. Даже родной матери.
— Кто он такой? Это, мамочка, доктор!
И, боясь дальнейших расспросов, Светлана быстро вышла из комнаты.
Раненый Георгий, закутавшись в одеяло, стоял возле кровати. Рядом, вытянувшись, как на параде, застыл матрос.
— Ложитесь, немедленно ложитесь! — настойчиво приказывал Ленин Георгию. — Вам лежать надо!
— Не могу я лежать, когда у нас такие гости! Я уже совсем здоров…
— Вот и отлично, но пока надо беречь себя.
— Это вас надо беречь, Владимир Ильич. Нас миллионы, а вы один.
— Вот эти миллионы и дадут ответ на июльский расстрел, — ответил Владимир Ильич и, присев на край постели, обратился к матросу, который был вызван на это свидание из Кронштадта: — Ну, рассказывайте, как у вас дела?
— Мы выгнали из Кронштадта представителей Временного правительства, — с гордостью сообщил матрос, — и объявили, что подчиняемся только Совету рабочих и солдатских депутатов!..
Потом они вполголоса беседовали о подготовке большевиков-балтийцев к VI съезду партии и о неминуемом теперь вооружённом восстании.
