class="p1">‒ Мария Евгеньевна ушла с полчасика назад, ‒ уверенно ответила дежурная, развеяв тем самым все сомнения.
‒ Вы не можете дать мне её адрес?
‒ Адрес? А кем Вы ей приходитесь?
‒ Я? Я её отец! — замявшись, произнёс Евгений.
‒ Отец? Я и не знала, что у неё есть отец. Она никогда не говорила об отце, ‒ удивилась старушка. — Отец! — возмущённо воскликнула она. ‒ Хорош отец! Адреса дочкиного не знает!
‒ Не знаю, ‒ покорно согласился он. ‒ Виноват я перед ней, очень виноват! Увидеть её хочу! Может, простит!
‒ Припёрло, значит, ‒ злорадно ухмыльнулась старуха.
‒ Припёрло!
Оба они долго молчали. Каждый думал о своём. Наконец старушка, сжалившись над незадачливым родителем, потребовала подтвердить родство с Марией Евгеньевной. Он с готовностью протянул свой паспорт.
‒ Ишь ты, Евгений! А фамилия-то другая?
‒ Так ведь дочка-то замужем, наверное? — робко произнёс он.
‒ Замужем! И внучка у тебя есть! А ты даже этого не знаешь? ‒ переходя на «ты», укоризненно упрекнула дежурная. ‒ Была замужем! Только вот и ей не повезло. Одна живёт. Мало у нас мужиков настоящих, всё больше таких, как ты, ‒ продолжая рассматривать паспорт, обобщила строгая собеседница. ‒ А дочка-то у тебя хорошая, никто про неё плохого слова ни скажет! Хорошая женщина, работящая! Только ведь вы, мужики, не цените таких, вам «этаких» подавай, — закончила своё нравоучение старушка.
Евгений молчал. Что мог он возразить? Совсем посторонний человек сказал правду, горькую правду. И её, эту правду, надо выслушать. Пришла пора! «Многое придётся Вам вытерпеть на пути к прощению, ‒ запомнил он наказ отца Александра, ‒ но терпение и смирение дадут плоды. Дочь простит Вас! Не сразу, но простит!»
‒ Ладно, ‒ сжалилась старушка, обескураженная тем, что собеседник безропотно выслушал её отповедь. ‒ Дам я тебе её адрес! Слава Богу, что хоть к старости совесть у тебя проснулась!
Мимолётная радость от мысли, что он увидит сегодня дочь, неожиданно сменилась растерянностью: вдруг не примут или, хуже того, выгонят, наговорят неприятных слов. Добравшись до нужного дома, в нерешительности остановился, но, поборов страх, вошёл в подъезд и нажал кнопку звонка…
И вот позади день, бесконечно длинный, хлопотный, суливший многое и развеявший в прах все надежды, которыми жил раскаявшийся отец последние месяцы. Встречи не получилось. А он приготовился так много сказать дочери!
Перебирая в мыслях то прошлые события, то суету сегодняшнего дня, он продолжал медленно брести по улице, чувствуя, что ноги двигаются всё медленнее, всё тяжелее, что на глаза, как тогда в церкви, медленно наплывает пелена. Добравшись до первой скамейки, присел. Теряя сознание, понял, что это конец.
V
Ещё не успев открыть глаза, Мария почувствовала, что просыпается с тревожным настроением. События вчерашнего вечера вновь ожили в её сознании, заставив женщину устыдиться своего поступка. К ней приходил её отец, а она не выслушала его, даже на порог не пустила! Нет! Она не должна была так поступать!
Вчера после разговора с Дашей Мария позвонила матери, чтобы посоветоваться. Та, выслушав сбивчивый рассказ, ни утешать, ни разубеждать свою взрослую дочь не стала: «Это ‒ твой отец! Другого у тебя нет! И уже не будет! Поступай так, как велит тебе твоё сердце!»
Мария не ожидала, что мать, вместо того, чтобы посочувствовать, даст такой неоднозначный ответ. Но ночью, осмысливая материнские слова, поняла, как много сокрыто в этой, на первый взгляд, сухой фразе. Наверное, мама хотела, чтобы её взрослая дочь проявила милосердие к своему когда-то оступившемуся родителю, чтобы, простив отца, рассталась бы с той болью, которая терзала её с самого детства. И мамины слова, и неожиданное участие Даши решили всё. Оставалось только надеяться, что отец придёт ещё раз.
Утром, выходя из дома, а вечером, возвращаясь с работы, Мария внимательно оглядывала двор в надежде увидеть отца. Но его не было. Ни в первый день, ни второй, ни третий… Беспокойство нарастало. А когда одна из старушек, дежуривших на вахте, через несколько дней заботливо спросила об отце, Мария дотошно стала расспрашивать обо всём, что той было известно, и выяснила, что отец живёт в Петербурге.
‒ Значит, он уехал туда!
‒ Не знаю, не знаю, ‒ возразила старушка. — Уж очень он повиниться хотел! Такой от своего не отступит, я поняла это сразу, потому и адрес Ваш дала.
‒ Куда же он мог деться, ведь в городе у него, кроме нас с мамой, никого нет?
‒ Не знаю, милая Вы моя, куда он мог деться! Теперь уж, если он опять в мою смену явится, я его не отпущу!
‒ Пожалуйста, задержите его и мне дайте знать. Я сразу прибегу!
Поговорив в очередной раз и с мамой, и с дочкой, Мария решила немедленно сделать запрос в Петербург, благо фамилия, имя, отчество, дата рождения отца были известны. Дашка, проявившая в эти дни свои самые лучшие качества, быстро нашла по интернету адреса нужных организаций, и заказные письма полетели в далёкий город. Оставалось набраться терпения и ждать ответа.
Мария всё еще продолжала надеяться, что отец появится. С тревогой и надеждой оглядывала двор. Приходя и уходя с работы, подходила с одним и тем же вопросом к вахтёрам. Всё безуспешно.
Однажды к ней в процедурную прибежала медсестра из реанимации.
‒ Маша! У нас старик лежит. Тяжёлый. Только в сознание пришёл. Просит тебя позвать. Я уж не стала расспрашивать! Сходила бы ты!
‒ Отец! Это отец!
И Мария, опережая коллегу, стремглав кинулась в соседнее отделение.
Да! Это был её отец! Бледный, худой, он лежал на спине, опутанный проводами и трубочками. Старые морщинистые руки безвольно покоились вдоль туловища.
Память колыхнулась… Руки эти когда-то были такими большим и сильными, что детская ладошка могла уютно спрятаться в их тёплой ладони…
‒ Папа, я пришла! — тихо прошептала Мария, бережно положив свою ладонь на холодную отцовскую руку.
‒ Прости меня, дочка, — запёкшимися губами с трудом выговорил отец.
Он медленно поднял тяжёлые веки и увидел родные глаза, с тревогой смотревшие на него.
