Начало показалось ей забавным. Чтобы вытащить из трубы сову, дядя Мелькер вооружился кочергой и, взбираясь по лестнице на крышу, держал ее в зубах. «Точно Боцман, когда тащит кость», — подумала Чёрвен. От одного этого она развеселилась. Стоя под яблоней, она тихонько от души смеялась. Но вдруг под тяжестью Мелькера лестничная перекладина обломилась, и он прокатился немного вниз на животе. Пелле испуганно вскрикнул, а Чёрвен снова тихонько рассмеялась.
Но потом она уже не смеялась. Потому что дядя Мелькер наконец добрался до крыши, а это было, по-видимому, опасно.
Да и Мелькер думал то же самое.
— Неплохой дом, — пробормотал он, — только высоковат.
Он начал сомневаться, не слишком ли здесь высоко для неопытного эквилибриста, которому к тому же скоро стукнет пятьдесят.
— Если я доживу до этого возраста, — приговаривал он, балансируя вдоль конька крыши и не спуская глаз с трубы. Но вот он взглянул вниз и чуть не свалился, увидев так далеко внизу перепуганные лица сыновей, обращенные к нему.
— Держись, папа! — закричал Юхан.
Чуть не разозлившись, Мелькер покачнулся. Ведь над ним была только бездонная высь, за что же ему держаться? Тут он услыхал пронзительный голос Чёрвен:
— Знаешь что? Держись за кочергу! Держись крепче, дядя Мелькер!
Но Мелькер, к счастью, был уже в безопасности. Он добрался до трубы и заглянул в нее. Одна лишь черная пустота.
— Послушай, Чёрвен, что ты болтаешь о дохлых совах, — закричал он с упреком, — нет здесь никакой совы!
— А может, там филин? — крикнул Никлас.
Тогда Мелькер рассерженно зарычал:
— Говорят вам, нет здесь никакой совы!
Тут он вновь услышал пронзительный крик Чёрвен:
— Хочешь сову? Я знаю, где они водятся. Только не дохлые!
Все вернулись на кухню. Настроение было подавленное.
— Придется жить всухомятку, — предупредила Малин.
Все печально уставились на плиту, которая не желала вести себя как положено. А им так хотелось горячего!
— Что за жизнь! — вздохнул Пелле, точь-в-точь как это частенько делал его отец.
Вдруг кто-то постучал в дверь, и в кухню вошла незнакомая женщина в красном дождевике, которую они видели впервые. Она быстро поставила на плиту эмалированную кастрюлю и улыбнулась всем широкой светлой улыбкой.
— Добрый вечер! Ах вот ты где, Чёрвен! Так и знала! Брр, как дымно! — сказала она, и, не дождавшись ответа, добавила: — Надо же, я еще не представилась… Мэрта Гранквист. Мы ближайшие ваши соседи. Добро пожаловать!
Она сыпала словами и все время улыбалась: Мелькерсоны не успели слова вымолвить, как она уже подошла к плите и заглянула под колпак.
— Открыли бы вьюшку, — вот и тяга была бы сильнее!
Малин расхохоталась, а Мелькер обиделся.
— Я первым делом открыл вьюшку, — заверил он.
— Сейчас-то она закрыта, а вот теперь открыта, — сказала Мэрта Гранквист и повернула вьюшку на пол-оборота. — Видно, она была открыта до вашего приезда, а господин Мелькерсон взял да и закрыл ее.
— Верх аккуратности! — съязвила Малин.
Все рассмеялись, и даже Мелькер. Но громче всех заливалась Чёрвен.
— Я знаю эту плиту, — сказала Мэрта. — Отличная плита!
Малин с благодарностью смотрела на нее. Стоило этой удивительной женщине войти на кухню, как сразу стало легче. Она была такая радостная и излучала приветливость, энергию и уверенность. «Какое счастье, что она наша соседка», — подумала Малин.
— Я вам сготовила жаркого, не побрезгуйте, — сказал она, указав на эмалированную кастрюлю.
Тут у Мелькера навернулись на глаза слезы, что случалось с ним, когда люди бывали добры к нему и к его детям.
— Мир не без добрых людей, — пробормотал Мелькер.
— Такие уж мы, сальткрокские, — засмеялась Мэрта Гранквист и добавила: — Ну, Чёрвен, пошли домой!
В дверях она обернулась.
— Если нужна ещё какая помощь, скажите.
— У нас стекло разбито в комнате, — смущенно сказала Малин. — Но нам неудобно беспокоить вас по каждому пустяку.
— Я пришлю Ниссе, как только поедите, — пообещала Мэрта.
— Это он вставляет на Сальткроке стекла, — пояснила Чёрвен, — а бью их я со Стиной.
— Это еще что такое? — строго спросила мать.
— Мы ненарочно, — поторопилась объяснить Чёрвен. — Так выходит.
— Стина? А я ее знаю, — похвастался Пелле.
— Да-а? — и в голосе Чёрвен почему-то прозвучала нотка недовольства. Пелле удивительно долго молчал. Да и о чем говорить, когда рядом такой пес, как Боцман. Пелле вис у него на шее и шептал на ухо:
— Ты славный пес.
Боцман позволял Пелле ласкать себя. Он смотрел на мальчика доброжелательным, отсутствующим и чуть грустным взглядом, и каждый, кто понимал выражение собачьих глаз, мог прочесть в них вечную преданность. Но Чёрвен было пора идти домой, а куда бы ни шла Чёрвен, за ней неотступно следовал Боцман.
— Боцман, отчаливай! — приказала она. И они ушли.
Окно на кухне было распахнуто, и Мелькерсоны услыхали снизу голос Чёрвен, проходившей мимо:
— Мама, знаешь что? Когда дядя Мелькер шел по крыше, он держался за кочергу.
Они услыхали и ответ Мэрты:
— Понимаешь, Чёрвен, они же горожане и не привыкли обращаться с кочергой.
Мальчики на кухне переглянулись.
— Она нас жалеет, — сказал Юхан. — А мы не нуждаемся в жалости.
Что же касается плиты, Мэрта не ошиблась. Плита не подвела, дрова в ней дружно трещали, и вскоре она накалилась докрасна, распространяя по кухне удивительное тепло.
— Святой домашний очаг! — сказал Мелькер. — У человека не было дома, пока он не изобрел очага.
— И пока она не пришла со своим жарким… — сказал Никлас и так набил рот мясом, что уже больше не мог вымолвить ни слова.
Они ели за кухонным столом, наслаждаясь теплом и домашним уютом. В плите шумел огонь, а за окном — дождь.
Когда мальчикам пришло время идти спать, дождь полил как из ведра. Нехотя покинули они обогретую кухню и потащились к себе на чердак, где было холодно, сыро и неуютно, хотя в плите на кухне еще теплился огонь. Пелле уже спал, закутанный в шерстяные кофты Малин, а на голову у него была натянута шерстяная шапочка.
Дрожа от холода, Юхан прижался носом к окну, пытаясь разглядеть дом Гранквистов. Дождь хлестал по стеклу, и он видел все сквозь плотную завесу струившейся воды. «Торговая лавка», — прочел он вывеску. Дом был такой же красный, как и Столярова усадьба. Участок спускался к заливу, где у Гранквистов был причал, такой же, как и в столяровой усадьбе.
