целую вечность. Ядвига изрядно устала тащить на себе парня. И пусть он был худощав, пусть пытался кое-как прыгать на здоровой ноге, но всё же будущая целительница была слабее, и ноша казалась ей практически непосильной.
Ноги Ядвиги дрожали, когда они переступили высокий порог её дома. Толкнув коленом дверь, она ввалилась внутрь, встречая на пороге матушку.
— О огонь могучий и всеобъятный! Да что же это такое?! Что стряслось?! Николас?! — воскликнула женщина, с ужасом глядя на обескровленное лицо сына плотника и растрепанную дочь с разорванными и измазанными в крови юбками.
Ощущая, что последние силы вот-вот её покинут, Ядвига с надрывом остановила бесконечный поток ненужных вопросов.
— Матушка, помоги. Ему нужна помощь. Помоги, прошу. Он тяжелее, чем я думала.
Пока женщины, объединившись, перетаскивали окончательно ослабевшего юношу, из соседней комнаты, привлеченный шумом возни, вышел глава семейства. Он был не в духе из-за очередного побега дочери и уже знал, как накажет упрямицу, но открывшаяся перед ним картина на мгновение ввела его в оцепенение. Жена и дочь тянули к лаве едва держащегося на ногах раненого парня. Его лодыжка была обмотана насквозь пропитанными кровью тканями.
— Дайте его сюда.
Не мешкая он бросился вперёд и отнял у женщин груз. Он подхватил парня под руку и уложил на лавку.
— Что произошло?! — громогласно потребовал староста объяснений.
Но Ядвига его почти не слышала. Она склонилась над раной и осторожно, опасаясь растревожить Николаса, причиняя ему ещё большую боль, стала снимать грязные тряпки.
— Мама, скорее, принеси шкатулку с нитками.
Мать бросилась к столу, и, схватив маленькую деревянную коробочку, выструганную мужем, передала её дочери.
Ядвига сняла повязки, потом достала из шкатулки нитки и иглу. И только сейчас не без удивления обнаружила, что руки её дрожат. Быть может, причиной тому было перенапряжение и усталость, а быть может, и страх за жизнь этого горе-охотника. Нет, сейчас она точно знала, что смерть прошла мимо него, но что бы было, если бы она не услыхала его стоны? Её передернуло от одной только мысли, что этот юноша, с которым она часто играла в детстве, мог сгинуть в лесу в страшных мучениях.
«Возьми себя в руки, Ядвига», — она мысленно успокаивала себя, стараясь унять дрожь в руках, которая была сейчас совершенно ни к чему.
К счастью, одаренная прекрасно умела владеть собой и быстро взяла эмоции под контроль.
Для того, чтобы обеззаразить иглу, она поднесла её к зажженной свече и раскалила острый кончик до красна.
Потом зубами вырвала тугую пробку из пузырька с целебным снадобьем и щедро залила им зияющую рану. Николас поморщился, зашипел и очнулся. Он не понимал, где он и как тут очутился.
Потом знакомый голос привлек его внимание, и он приподнял голову.
— Ну раз ты вернулся к нам…
Девушка скомкала рушник и протянула его сыну плотника.
— Ты уже знаешь, что с этим делать.
Не сводя ошеломленного взгляда с острия иглы, парень взял в руки комок и сжал его в зубах.
Игла кольнула и без труда вошла в человеческую плоть. Первый стежок был сделан.
Парень замычал от боли, судорожно вцепившись пальцами в твердый край лавки. Он терпел, пока будущая целительница ловко орудовала инструментом, то вонзая его в тело, то вытаскивая, протягивая смоченную кровью нитку.
Ядвига сосредоточенно следила за каждым своим движением, бережно стягивая кожу. Она готова была сделать значительно больше, готова была ухаживать за больным сколько потребуется, но, к счастью, приложенных усилий было сверх того. Больной вскоре пойдет на поправку.
Совсем скоро швы были наложены, а поверх красовалась чистая повязка.
— Готово, — не скрывая радости и облегчения заключила спасительница.
— Сделала всё, что было в моих силах, но увы, шрамы останутся. Прости. Но они же только украшают мужчину? Верно?
— Верно, — зачарованно кивнул спасённый, — спасибо тебе…
Ядвига обернулась в сторону отца, и улыбка тут же слетела с её губ. Прогибаясь под тяжестью его сурового взгляда, она внутренне сжалась и нервно сглотнула, предчувствуя лихо.
— Ступай за мной.
От резкого гневного приказа сердце девушки оборвалось. Она была готова выйти и пасть в неравном бою со всей лесной нечистью, только бы не оставаться с разгневанным отцом наедине. Одним только взглядом он мог сломить волю дюжего мужика, а тут пусть и привыкшая, но всё-таки хрупкая и ранимая девчонка.
— Но, отец… — она хотела оправдаться, но умолкла, стоило лишь мужчине поднять на неё глаза.
— Немедленно.
Веслав круто повернулся и, ступая тяжёлым шагом, ушел в соседнюю комнату.
Ядвиге ничего не оставалось, кроме как, опустив голову, засеменить следом.
Просторная кухня, наполненная соблазнительными ароматами свежеприготовленного ужина, была по углам освещена толстыми свечами, которых мать никогда не жалела. Она не любила тьму и заботливо освещала дом, создавая в нем уют и тепло. Отец часто бранил её за подобное расточительство, но побороть всё же не сумел. На широких деревянных столах стояла чистая посуда, глиняные горшки и доски разной толщины, выструганные руками Веслава. Он вообще многое сам делал для себя, для дома, для семьи, для деревенских. Работу выполнял в срок, доводя всё до идеального, чего справедливо требовал и от остальных. Но больше всего доставалось самому близкому и самому дорогому сердцу созданию…его дочери. Ни к кому он не был так требователен, как к ней. И на то было множество причин, которые он, к тому же, никому не объяснял.
— Где ты была всё это время?! — грозный бас разорвал тишину кухни, ударяясь о стены и рассыпаясь глухим эхом.
Ядвига вздрогнула и, поджав губы, едва слышно пролепетала:
— В лесу.
— Я ведь запретил тебе уходить туда одной!
— Но я лучше остальных знаю этот лес.
— Ты слишком самоуверенна. Однажды твоя беспечность доведет тебя до беды. И кто поможет, если меня не будет рядом?!
— Но…
Перебивая дочь, Веслав ткнул пальцем в сторону двери, где всё ещё на лавке лежал раненый, хоть уже и залатанный соседский мальчишка.
— На его месте могла быть ты! Дураку свезло случайно! Как думаешь, что бы было с ним, не найди ты его там?! Но его жизнь меня не интересует. Если бы ты попала в капкан вместо него? Если бы на тебя напали дикие звери?!
В исступлении он схватил Ядвигу за плечи и тряхнул, как бы силясь привести неразумное дитя в сознание.
Напуганные глаза бедняжки наполнились слезами.
— Но я не боюсь зверей…
— А стоило бы! Безрассудно подвергать свою жизнь опасности!
Волна негодования и возмущение захлестнула девушку, осушивая глаза и придавая голосу уверенности.
— Мне ничего не угрожало! Я в состоянии позаботиться
