нет.
— Она понимает, что после реформы она, такая вся из себя умная, будет вообще не нужна. Это суперсистема. К тому же зачем такие деньги тратить на целого первого заместителя?
— Допустим. Зачем ей эти документы дома?
— Она ищет что-то. Что-то такое, чтобы подсидеть тебя. Или даже хуже.
— Что ты имеешь в виду?
— Её сожитель из ФБР. А Ричард у нас кто?
— Ты думаешь…
— Да! Эти мерзкие ищейки всегда этим подрабатывают. Найдёт что-то, и поднимется скандал. Ричард окажется под ударом.
— Может быть и такое. Согласен. Но почему тебя это беспокоит?
— Что непонятного? Ну ты даёшь! Как только она станет генеральным менеджером, что будет со мной?
— Убедительно.
— Или даже если не её назначит Ричард, а кого-то другого, то мне всё равно придётся искать новую работу. Это просто закон такой!
— Хорошо. Я тебя понял. Подумаю.
После ухода Сью вызвал Джека и Тони, поставил им задачу.
Около восьми вечера я смотрел прямую трансляцию, как комиссия в составе Тони, Джека и ещё одного парня из группы информационной безопасности проверила портфель Кейси, изъяла документы.
Кейси сорвалась и подняла шум, крик, а потом решила вернуться. Устремилась прямиком ко мне в кабинет.
В приёмной грязными словами обложила секретаря и, распахнув дверь моего кабинета, ворвалась.
— Ты что устроил?
— Успокойся. Присядь. Помолчи и посчитай до тысячи.
— До скольких?
— До ста мало. Надо до тысячи посчитать.
— Ну ты…
— Заткнись!
Я захлопнул дверь и продолжил:
— Заткнись, сука! Пока не наговорила!
— Что?! Ах ты мерзкое славянское отребье! — воскликнула Кейси и двинулась ко мне, намереваясь с размаху ударить.
Я увернулся, оказался за её спиной и сковал ей руки.
Кейси завизжала. Я резко развернул её лицом к себе, крепко обнял и сильно всосал её губы.
Кейси сразу перестала вырываться и начала страстно целоваться.
Мне не нравилась Кейси как женщина вообще. То есть она не была противной и не вызывала отвращение. На лицо симпатичная, но фигура не спортивная, мягко говоря. Таким женщинам мне не хотелось нравиться, такие женщины у меня не вызывали желания. Но и отвращения не было. Просто женщина, просто человек.
Я с силой отодрал от себя Кейси. Потом усадил на стул.
Подошёл к бару. Вытащил бутылку отличного французского коньяка ХО очень известного производителя.
XO расшифровывается как Extra Old, то есть экстрастарый, и описывает коньяк, выдержанный в дубовых бочках не менее шести лет. Дорогой напиток. Разумеется, Кейси в этом отлично разбирается и, безусловно, отметит.
Налил нам коньяк в стаканы для виски примерно по сто граммов.
— Я не буду, — твёрдо сказала Кейси.
— Я тебя не спрашиваю.
— Ты вообще обнаглел?
— Пока нет. Всё впереди. Заткнись и давай молча выпьем. Потом поговорим нормально.
— Я не буду.
— Тогда прямо сейчас встала и вышла отсюда. Пошла вон, дура! Не выйдет разговора. Поняла меня? — выпалил я, изображая крайнюю агрессию.
Кейси с опаской пригубила коньяк.
— Я жду, когда ты выпьешь всё.
Кейси допила содержимое стакана.
— Слушаю тебя, — сказала Кейси.
Мне нужно было время, хотя бы минут пятнадцать, я должен был дождаться, когда алкоголь подействует на неё.
— Расскажи мне, Кейси, про свою студенческую жизнь. Наверное, интересное было время?
— Зачем тебе?
— Хочу, прежде чем мы поговорим серьёзно, понять тебя лучше. Хочу уловить, как красивая студенточка дошла до сегодняшнего состояния — состояния злой, дурной и тупой торговки вонючей рыбой на рынке. Даю тебе шанс, и себе тоже. Просто хочу попробовать побывать в твоей шкуре. Чтобы лучше понимать тебя.
— Хорошо, — ответила Кейси и при этом немного прищурилась.
Я уловил, что она поняла свою заинтересованность в этом рассказе.
Кейси начала свой рассказ со старших классов школы с акцентом на усиленную и целенаправленную подготовку к поступлению в университет…
Я слушал, но не очень внимательно. Меня это всё мало интересовало.
А у самого в голове всплыли воспоминания о моей слишком короткой учёбе в Подмосковье.
Преподавателем была женщина бальзаковского возраста. Очень красивая, всегда безупречно одетая. Она тоже не скрывала, что они с мужем из «сбитых лётчиков», долгое время были нелегалами в какой-то из стран. Я подумал тогда, что она «француженка», возможно, канадская или из французских заморских департаментов.
Она дала мне всего несколько уроков. В общей сложности, наверное, около шести или восьми учебных часов. Как жаль, что так мало!
Она была вторым преподавателем, который раскрывал мне женские тайны, но в данном случае только для того, чтобы подойти к своей теме и раскрыть мне её как следует. Тоже очень чётко мне преподала об «интеллигентках», «шалавах», «хабалках» и остальных категориях прекрасного пола. При этом прекрасно, просто и предельно доходчиво объяснила, что «интеллигентка» вполне может быть на самом деле «хабалкой» или конченой «блядью» и тому подобные пересечения. Кое-что рассказала и показала на учебных пособиях про женщин и их этику и эстетику, включая мелочи, связанные с одеждой, обувью, макияжем. Объяснила со своей стороны, как по ним можно охарактеризовать человека. Рассказывала о современных манерах женщин западноевропейского общества. И не только высшего, но и всех слоёв гражданского общества.
Как и заведено, видимо, было в то время, сама преподаватель была невероятно сексуальной, обворожительной, очень образованной женщиной. Для чего-то сообщила мне, что и здесь, и там (где-то далеко-далеко) была врачом. Ни тогда, ни позже я не понял, зачем она это сказала. Единственное (моё) объяснение: дать мне понять, что впереди много трудностей и нужно над собой много работать. Так как даже если ГРУ смогло сделать ей надёжные документы о медицинском образовании, то на практике они ей помочь не смогут, а её пациенты — это всё-таки люди.
После такой нужной и чрезвычайно полезной части о женских делах она приступила к своей теме — теме женской агрессии.
Сразу обозначила один важный момент. Сказала, что против того, чтобы применять физическое воздействие по отношению к женщинам и детям. Заявила, что в 99 % случаев можно обойтись без этого. Обосновала это тем, что есть масса вариантов, и лучший из них — просто уйти.
Видя моё молчаливое непонимание и недоумение, она продолжила. Эти её слова я запомнил:
— Однако, каким бы толстовцем или буддистом ты ни был, когда на тебя бросается разъярённый зверь, ему нужно дать сдачи. Я понимаю, что порой слова бьют больнее любых кулаков, но мужчинам приказано терпеть и никак на это не реагировать, если оскорбления идут со стороны женщины. Попробуй дать пощёчину за то, что она оскорбила твою жену, мать, детей, и навсегда получишь клеймо «не мужчина», «садист», «гадёныш». Можно сделать такой вывод, что мужчина считается
