загнёшься в конце.
— Ну у вас же получилось.
— Потому что плохие дела делала, вот и жива до сих пор.
— Плохие дела? — удивлённо спросила я.
— Да. Хоть и стыдно признаваться, а баланс поддерживать приходилось. Кому-то помогла, значит надо кому-то плохое сказать. Вот так и жила. Правда старалась плохое только нехорошим делать, а всё одно совесть мучила.
— Значит у меня тоже сила есть?
— Ну раз видеть стала, стало быть появилась.
— Вот только мне инструкций не дали как этим пользоваться.
— Ах, ты про это!
В темноте послышались возня на кровати, баба Тоня встала, включила светильник, который висел на стене, и прошлёпала босыми ногами к старому комоду, покряхтывая наклонилась к нижнему ящику. Через несколько секунд извлекла оттуда старую черную книгу и протянула мне.
— Вот держи, передаю по наследству. Мне она больше не нужна — наизусть уже знаю.
Не веря своим глазам я села и протянула руки, принимая подарок.
— Спасибо!
— Мне уже не поможет.
— Что? — я удивлённо моргнула, не понимая о чём она говорит.
— Спасибо — спаси бог. Бог вряд ли простит и спасёт ведьму. Это путь только в один конец.
— Баба Тоня, а расскажите про первое колдовство. Оно, наверно, запомнилось ярче остальных?
Уже прошла неделя с того дня, как она подарила книгу заклинаний. И я изо дня в день знакомились с новыми заговорами, травами, знаками и заклятиями. Вот только про желтоглазого незнакомца никак не решалась спросить.
Бабушка возилась с тестом, вымешивала его для пирога.
— Помню. Конечно, помню.
— Расскажи, — я обожала слушать её истории о молодости.
— Девчонка, я ещё была. В аккурат как тебе сейчас. Пришла ко мне сестра двоюродная и плачет, причитает. Муж повадился к соседке ходить. Жалко её стало, вот я и сказала ей тогда, чтобы не переживала. Разберёмся. Ну я и разобралась, — тонкие губы изогнулись в усмешке.
— Баба Тоня, а что ты сделала?
— Ты неделю книгу изучаешь и не поняла ещё?
Я тут же раскрыла книгу, быстро пробежала глазами по первым главам.
— Баба Тоня, ну нет тут ничего такого от измены, — заявила я, после пятиминутных поисков.
— Что же ты искала?
— Заклинание на потенцию, например. Ну чтоб достоинство его отсохло, и он им пользоваться не смог.
Бабушка удивлённо хмыкнула, видимо, не ожидая от меня такой жестокости.
— Сделать мужчину бессильным — это уже крайняя мера. Можно просто заставить болеть какую-нибудь часть тела. Вот я так и сделала. Дала ей травы, да шепнула на воду несколько слов, а у него на следующий день горло заболело. Да так, что ни глотать, ни говорить не мог. Поехал в больницу, а врачи руками разводят — понятия не имеют, что происходит.
— Так, а как он поймёт, что это наказание?
— Как домой приехал, сестра ему с порога: "Ну что нравится болеть?". Он, естественно, не в понятках. Она ему чайку с травой другой заварила, у него все и прошло. И предупредила: "Ещё раз налево пойдешь то же самое сделаю, но уже не с горлом".
— И что? Помогло? Не изменял больше?
— Как отрезало. Сколько лет живут вместе, каждый раз при встрече благодарит.
Я смотрела на неё во все глаза.
"Ну как этот человек может быть плохим, если на самом деле она ничего злого и не сделала".
— Баба Тоня, а я так смогу?
— Если захочешь, конечно, сможешь, — она нежно похлопала меня по плечу. — Вот заклинаньица запомнишь, да травы выучишь и всё у тебя получится.
Хотелось верить, ведь мысли о спасении детских душ меня не покидали ни на минуту.
— А травы мне тоже по книге учить? — спросила я бабушку.
— Не, что ты.
Она прекратила раскатывать тесто, отложила скалку в сторону и, махнув рукой, чтобы я шла за ней, вышла из кухни. Слева от входа находилась дверь в маленькую каморку. С потолка свисали всевозможные пучки трав. От их разнообразия у меня разбежались глаза.
— Вот это полынь, а это мята, шалфей, одуванчик, гвоздика, крапива, донник. Все лето собирала, — показывала она на разные пучки.
— Как же их много.
— Это только половина того что нужно, остальные у нас не растут.
Так прошёл месяц. Золотые пейзажи осени незаметно сменились, оголившимися деревьями и пожухлой травой. Мне нужно было вернуться домой, папа просил приехать на ближайшем автобусе. В последний вечер перед отъездом, мы уютно расположились перед телевизором, я всё-таки решилась и рассказала про детские души, про козлорогого и даже заикнулась про незнакомца из снов. Баба Тоня долго смотрела на меня, я знала этот взгляд, который одновременно и оценивал, и сочувствовал. Наконец ответила:
— Одна ты не справишься. Это даже мне не под силу. Только с кем-то в паре можно его одолеть. С виду он выглядит хоть маленьким и мерзким, но на самом же деле он может принимать разный облик. Другой вопрос — хочешь ли ты оставить врача живым?
— Наверно, да. Как я могу судить его, не зная, как он подцепил этого демона?
— Ох, тяжело тебе будет. Пытаться разобраться, чтобы поступить справедливо — это ещё та морока, тем более неблагодарная.
— А мне не нужна благодарность. Баба Тоня, не забывай — мой отец священник.
И не важно стала ли я ведьмой или нет, но совесть-то всегда со мной. Я не хочу всю жизнь мучаться от осознания, что могла поступить правильно, а поступила так, как было легче.
Баба Тоня лишь тяжело вздохнула и покачала головой. Конечно, она была со мной не согласна. С высоты её опыта мои попытки жить правильно, казались бессмысленными, но она не стала меня разуверять. Время покажет.
— Кстати, о твоём отце. Расскажи ему всё, он тебе даже больше поможет, чем я.
— Мой отец?!
— Да. Твой. Он не всегда читал проповеди. Было время, когда мы с ним изгоняли бесов и боролись с нечистыми.
Я смотрела на неё во все глаза, мысленно представляя её и отца персонажами фильма. Он в кожаной куртке и тёмных очках, она под стать ему, борются с демонами. Сюжет голливудского блокбастера, но баба Тоня тут же развеяла мои фантазии.
— Он ведь раньше ходить не мог.
— Кто? — я непонимающе смотрела на неё.
— Да отец твой.
— Я никогда про это не слышала.
— Приедешь — спроси. Он много интересного рассказать может.
— Что ни день, то новое открытие, — прокомментировала я свою жизнь.
На следующий день мы попрощались. Я обещала приехать к ней через месяц.
На автовокзале меня уже встречал отец. Мы обнялись. Теперь я смотрела на него другими глазами. В волосах добавились седые пряди,
