словно капюшон у кобры. — А иначе присоединишься к ней, он мотнул головой в сторону входа, там одиноко стоял призрак маленькой Юли.
Я отступила.
— Правильно. И не лезь сюда больше.
Евгений Павлович повернулся подобно марионетке и направился в следующую палату.
Глава 2. Ведьмами не рождаются
Болото навевало тоску. Тонкие чахлые деревца словно палки торчали из зелёной жижи. Но самое странное именно сейчас я чувствовала себя хорошо. Запах леса дурманил голову после города, а звуки чавканья от вытаскивания сапог из грязи вызывали детское озорство.
За ягодами я напросилась специально, скорее для того, чтобы насладиться природой.
— Аника! Не отставай, а то затянет тебя кикимора и не увидимся боле, — крикнула баба Тоня.
Я поспешила за ней, после недавних событий и того что видела, теперь я верила во все рассказы и истории про нечисть.
— Что-то маловато у тебя ягод, — заметила она, заглянув мне в ведёрко. — Небось устала уже?
— Да нет, что вы. Наоборот, энергией заряжаюсь от леса. Хорошо здесь, воздух такой чистый.
— Дыши, дыши, пока дышится. Хоть ожила, а то совсем серая приехала.
Баба Тоня, знакомая нашей семьи, жила в глухой деревне и ни при каких условиях не желала отсюда уезжать. Иногда, раз в несколько лет, и я с папой и мамой приезжали к ней. Я обожала её смородиновый чай из свежих листьев, земляничное душистое варенье, тонкие ажурные блинчики.
В этот раз я поехала одна. После того как меня выписали из больницы отец не отходил от меня ни на шаг. Может догадывался, а может просто беспокоился, но он больше ни разу не попросил довериться ему. Я этому была очень рада. О том, что мне рассказала мама я решила ему не говорить. Всё равно он был для меня самым родным и неважно, что не от него мама забеременела, вырастил то меня он, а не кто-то другой.
Из школы, куда я устроилась недавно, пришлось уволиться. А желтые глаза стали сниться каждую ночь, я чувствовала, что от меня чего-то ждут, но не понимала чего именно. В тех снах я постоянно от кого-то убегала, а мой желтоглазый незнакомец защищал меня. Нас что-то связывало, я чувствовала не только энергию, но и безумное желание. Каждый раз, когда он оказывался рядом живот сворачивало в тугой ком, он словно горел, изнывая от желания. Мне казалось что схожу с ума. А днем меня сжирала хандра, грусть от случившегося и невозможность с кем-то об этом поговорить. Вот тогда-то папа и предложил съездить к бабушке Тоне. И как всегда он оказался прав — хандра и желание исчезли, как только я зашла к ней в дом. Даже сны перестали сниться. Для меня это было спасением и я всерьез задумалась о том, чтобы остаться в деревне
Местность вокруг стала твёрже и холмистее, деревья попадались всё чаще, а идти становилось легче. Мы почти вышли из болота. Я вскочила на очередной бугорок и, неловко повернувшись, оступилась в ямку. Острая боль пронзила щиколотку, мне показалось что в ноге что-то хрустнуло. Я повалилась на траву, не успев даже подставить руки.
— Батюшки! Аника! Вот до чего баловство доводит, — баба Тоня горестно взмахнула руками, и бросилась на помощь. Она помогла мне встать, но нога горела огнём и я боялась на неё наступить. Присев на бугорок, я с трудом стянула резиновый сапог, лодыжка опухла и посинела.
— И как мы теперь до дому-то дойдём, — баба Тоня расстроено вздохнула и села рядом.
— Да я сейчас палку какую-нибудь найду и доковыляю, — я пыталась не расстраиваться.
— Палку какую-нибудь, — передразнила меня бабушка. — Эх ты, кулёма.
Она похлопала себе по колену, чтобы я положила туда ногу.
— Я сейчас боль заговорю, сначала будет очень больно, придётся потерпеть, потом легче станет. Поняла?
Я кивнула.
Она наклонилась к ноге и что-то быстро зашептала, я прислушалась, но ничего не разобрала. Какой-то непонятный язык. Нога начала болеть ещё сильнее, казалось вся кровь прилила к больному месту и адски пульсировала. От боли даже слёзы выступили на глазах, я прикусила кулак, чтобы не закричать.
— Терпи, терпи, моя хорошая, — сказала баба Тоня, когда закончила шептать. Она обняла меня за плечи и баюкала в своих руках как ребёнка.
Я не заметила сколько прошло времени, но боль постепенно утихла и я с удивлением обнаружила, что отёк тоже спал.
— Ничего себе! — я восхищённо разглядывала ногу. — Баба Тоня так вы целительница! Почему вы скрывали?
Бабушка скромно пожала плечами.
— Да не целительница я. Так умею немного, но не лечу никого.
— А почему?
— Нехорошее это дело детонька. Ответственность большая.
Я натянула сапог и встала, боли совсем не было.
— Ну что, пошли?
Уже вечером перед сном, лёжа на диване, я продолжила разговор.
— А как вы начали лечить? И откуда взялась эта сила?
— Тётка моя передала, — донёсся голос с кровати. Бабушка спала на высокой перине.
— А как?
— Как, как? Как все передают, — заворчала она. — Детей у неё не было, а силу девать куда-то надо было, вот и подозвала она меня, за руки взяла да что-то зашептала. Книгу свою подарила, шкатулку с вещами разными.
— И вы сразу силу почувствовали?
— Нет, конечно. Маленькая ещё была
Сила потом пришла и книгу изучать начала уже когда постарше стала.
— А книгу покажете?
— Зачем тебе?
— Интересно!
— Эээ, нет, деточка! Это тебе не баловство.
— А как силу почувствовали?
— Видеть стала то, что видеть не должна. Чувствовать, сны вещие. Смотрю: что не скажу — сбывается, слово плохое скажу вслед — человек споткнется. Вот и поняла тогда, что учиться надо язык за зубами держать, да силой управлять.
Я молчала пораженная бабушкиным рассказом. Он ещё раз подтверждал, что и у меня есть такая же сила.
— А чего это ты расспрашиваешь меня так подробно? Случилось чего, что ли?
И так мне захотелось ей обо всём рассказать. Она бы всё поняла, а может и посоветовала бы как дальше быть.
— Баба Тоня, я тоже призраков видеть стала… Мама недавно рассказала, что в детстве меня к целительнице водила…
— Знаю я эту историю. И Валю эту знала, я ведь раньше тоже в том посёлке жила.
— Валю?
— Бабку ту, которая к тебе подселилась. Вредная она была, а к старости совсем обозлилась на всех. Я же говорила тебе, ответственное это дело лечить: ты лечишь, а оно тебе же ещё и худом отзывается. А не будешь силу свою использовать, так зачахнешь. И так, и так всё одно —
