приданое, то взял бы себе чужестранку. Благородная и крепкая, уже познала мужа, возможно, рожала и видно, что её норов уже приструнили.
Отиз втолкнул Магду в спальню и придирчиво посмотрел на неё. Не свернуть ли ей шею? Но вместо этого начал щипать её через ткань за плоскую грудь.
— Ничего, терпи, лекарь сказал, что от щипков кровь разгуляется и она вырастет хоть немножко, — хохотнул он и вскоре навалился на жену, исполняя свой долг.
Сползая с жены и устраиваясь поудобнее, он оценивающе смотрел на неё. Магда раскраснелась, глазищи растопырила и вроде ничего, ещё больше похорошела. Родит, раздастся в объёме и совсем станет красавицей, а он тем временем своему наследнику подготовит Тулузские земли, а может, ещё что отхватить удастся! Лишь бы было кому добро оставить.
Мысли были приятные, жена покладистая, и он вновь задрал рубашку на Магде, пришлёпнул её по тощим белым ягодицам, оставляя красные следы, чтобы пошевеливалась, а не изображала снулую рыбу, и исполнил мужской долг.
— Ты завтра проверь наши запасы, что осталось после зимы и посмотри, как сохранились семена. У соседа мыши всё поели, как бы у нас такого же не случилось.
— Угу.
— Вернусь дней через десять, слушайся Рема, но сама приглядывай за всеми, потом доложишь. Поняла?
— Ma puc[3], ты холодная? Не разогрел я тебя? Прижимайся, — и не дожидаясь, сам подтянул жену к себе, обнимая горячим телом. Она довольно затихла.
— У меня Тулузец вот где! — довольный Отиз показал кулак. — Выдам за него Катрин, а там посмотрим. Говорят, что Людовик снова в поход собирается, так пусть едет, а я помогу зятю… чем смогу, — и хищная улыбка расползлась по его лицу.
Магда согрелась, но все равно теснее жалась к мужу. Ей бы родить, и тогда все изменится. Она же понимает, что ради неё Отиз старается прибрать к рукам новые земли, что свою дочь меняет на благополучие её будущего сына. Как только падчерица станет вдовой, а муж это недвусмысленно обещал, то её отправят в монастырь, а может и… всё может быть, ведь не каждый монастырь удержит такую как Катрин, нрав у неё в Отиза, бешеный и дурной.
Магда не такая, она умная и терпеливая. Она понимает, что пока не доказала, что может родить, ей не будет уважения, но у неё всё получится! Она не менее мужа упёртая! Её маленькая ручка поползла по его телу, поглаживая и лаская, он хмыкнул и, потискав её немного, вновь навалился, толкаясь в неё с такой силой, что она едва не слетела с кровати.
Катерина недолго оставалась одна. Вскоре к ней зашла женщина и, неприязненно оглядев её, спросила, что сеньорите потребуется. Катя попыталась понять, чем была вызвана неприязнь, но сразу бросила это дело. Ей без разницы, как на неё реагирует эта служанка или экономка, а может, и любовница сеньора! О чём она вообще думает?
— Скажите, чтобы мне принесли тёплой воды, умыться, — отбросив сомнения, попросила Катерина.
— Все устали и никто не будет сюда таскать воду, — буркнула женщина.
— Вы кто? Вы зачем сюда пришли? — закипела гостья.
Вместо ответа хлопнула дверь. Катя, опустошённая событиями, устало опустилась на кровать. Надо всё обдумать, что-то решить, но в голове одна пустота и непонимание, что делать, как жить. Всю дорогу ждала, когда она сможет сесть в одиночестве и составить какой-то план действий, а теперь вот сидит, тупо уставившись на огонёк свечи, и теряет время.
— Ай, — невольно воскликнула, потирая место укуса, — фу-у-у!!!
В постели было полно живности, которая устала дожидаться кормёжки и с радостью накинулась на поданное тело. За дверью послышался шум и в покои ввалились слуги, неся воду. Наверное, эта мадам в сером балахоне всё же не простая служанка, раз смогла организовать доставку воды.
— Спасибо, — не задумываясь, всех поблагодарила Катерина, но женщина, остановившаяся у двери, лишь обожгла взглядом.
Её дочь прислуживала взбалмошной дочери сеньора и днём её били плетьми за помощь той в побеге. Одна дрянь у отца стащила деньги и помчалась в Париж под крылышко к
королеве, вторая дура помогала, надеясь, что хозяйка её не забудет и вызовет потом к себе.
Дочь — бита, сеньорита найдена со вспоротым животом на обочине дороги. Только наёмник, согласившийся довезти хозяйскую дочь до королевы, остался в выигрыше. Хозяин его найдёт и спустит шкуру с живого, но вот выживет ли её дочка? Били, не щадя девичьего тела, а если и выживет, то кому она с рубцами будет нужна?
Как же она прогадала, устраивая дочку служить к Катрин, а не юной жене Отиза! Тогда она думала, что Магда хлипкая и недолго продержится, а дочь сеньора — девица бойкая, нигде не пропадёт. Только вот тихоня Магда правит хозяйством, а где дерзкая Катрин? Червей кормит! И эта самозванка глазами сверкает, думает, её тут кто — то испугается! Сеньор таких быстро обламывает и хоронит возле церквушки.
Кате не было дела до мыслей чем-то озлобленной женщины. Она отказалась от помощи умыться из-за ответной неприязни и уберегла себя от новых обвинений в разврате и ведьмовстве.
Как же! Мало того, что у платья короткие рукава, так под ним ещё нет камизы! Что могла подумать местная жительница, увидев ажурный поддерживатель груди, выставляющей её торчком и облегающие полоски ткани у лона?
Занявшись чем-то привычным и спокойным, Катя понемногу пришла в себя. Воды хватило ополоснуться, не затрагивая голову, кое-как простирнуть трусики. Ни мыла, ни какой-либо пенящейся жидкости ей не дали, хотя они должны были быть в этом времени.
Сумочку Катерине не отдали, и она подошла к столику посмотреть, есть ли у бывшей хозяйки этих покоев расчёска. Гребень лежал на видном месте и, обтерев его, она расчесала растрёпанные волосы, заплетая их в коротковатую косу. С любопытством заглянула в шкатулку, но та была пуста. Рядом стоял короб и в нём нашлись ленты, шёлковые длинные рубахи, разноцветные верхние платья.
— Кажется, эти цветные балахоны с завязками называются котта, — приподнимая за плечики одно из таких платьев, решила Катерина.
Она приложила его к себе, и оно оказалось впору. Дочь владельца замка либо была дылдой, либо историки что-то напутали с ростом людей средневековья. У них меч почти метр сорок и рост рыцарей учёными считается таким же! Чудеса! Но с водой здесь напряжёнка, и это факт.
Катя оглянулась на кровать и стряхнула все тряпки-шкурки на пол. Мягкости они все равно никакой не дают, зато так спокойнее. Она обвязала косу шёлковыми лентами, чтобы та казалась толще, и это было
