шторма, чтобы не унесло в море.
Старейшина кивнул головой в знак одобрения и сказал, чтобы корабль сожгли вместе с трупами, благо ветер дул от берега, и дым и запах горелого мяса унесет в море. Трупы было необходимо сжечь, чтобы они не распространяли зловоние и не были источниками болезней.
Он подошел к лежащей без сознания женщине, чтобы рассмотреть ее по лучше. Откинул капюшон ее плаща и…
Он непроизвольно медленно опустился на колени. Не отрывая взгляда от ее головы. Это была молодая девушка, очень молодая, не более 20 лет. Но какая красивая!
Ничего подобного в своей жизни он не видел. Что уж говорить об Али, который прожил на этом свете и повидал гораздо меньше, чем он!
Она была очень бледна, на ней не было никаких украшений, подобающих для ношения королевской персоне. Вероятно, она их не одела специально, чтобы в дороге не привлекать внимание грабителей. И только христианский крестик, хотя и висел на простом шнурке – был золотой. Одежда на ней была самая простая, серое (вначале пути оно скорее всего было белое) платье, и темная (цвет точно определить невозможно) накидка с капюшоном из грубого сукна. Но тонкая, длинная шея, лицо с высоким лбом, и особенно руки, и именно руки выдавали в ней госпожу, а не служанку.
Рассмотрев ее внимательно, Старейшина попятился назад тихо, словно боясь разбудить ее, и сел на землю возле ее ног. Али сделал то же самое.
– Она – это самое ценное, что было на корабле. Белый Король (король крестоносцев) отблагодарит нас очень щедро, если мы доставим ее к нему, – сказал Старейшина. И, хотя сидящий рядом Али кивал одобрительно головой, Старейшина, казалось, убеждал себя самого…
– Но мы идем к Саладину. И если мы отдадим ее Саладину, то он тоже отблагодарит нас, и уже сам доставит ее Белому Королю! Мы идем к Саладину… Нам удобнее ее доставить к нему. И пусть короли сами решают, что ем делать со своими женщинами.
– Нет! Саладин не отдаст ее Белому Королю! Он оставит ее себе, поиграет немного и запрет в гареме, где ее либо отравят, либо задушат! – это сказал Али, преданный Али, его правая рука. Али, который всегда подчинялся ему и соглашался во всем. – Не отдавай ее Саладину, господин!
– Что?! Да как ты посмел… – губы старейшины задрожали от гнева. – Как ты посмел не соглашаться? Да знаешь ли ты, что будет с нами со всеми, если Саладин узнает, что она была у нас, и мы ее ему не отдали!
– Знаю – сказал Али тихо. – Но Саладин не узнает. Корабль мы сожжем, сразу к нему не пойдем, уйдем в пустыню. Не отдавай ее Саладину, господин! – в голосе Али послышался металл. Это встревожило Старейшину, но не на долго, он не привык идти на поводу у других, а тем более из-за женщины он не собирался менять свое решение. Али опустил голову, чтобы господин не увидел блеск неповиновения и решимость в его глазах, и тихо отошел в сторону.
Старейшина тоже отошел в сторону и стал смотреть – что делают все остальные. Он приказал Али позвать старую Фатиму. Никто кроме этой старухи не мог ухаживать за больными и ранеными. Эта старая ведьма знала секреты врачевания и колдовства. Но никому из молодых девушек и женщин она не собиралась их передавать. Несколько лет назад во время пути по обжитым местам, – не всегда кочевники ходят только по пустыне, – они нашли голодную, хромую, больную девочку-нищенку. Вот ее-то и приютила у себя старая Фатима. Она испросила на это разрешение у него, Старейшины. Он хотел ей отказать вначале – своих голодных и больных хватает. Но после второй настойчивой просьбы Фатимы – он сдался. Он сам ее побаивался немного – эту старую ведьму. Он подумал тогда, что если он не даст Фатиме эту девчонку, то кто знает – когда он захворает, какое зелье она ему даст – чтобы вылечить или чтобы отравить? У Фатимы был старый плешивый двугорбый верблюд, чтобы между двумя горбами удобно было сидеть старым костям ведьмы во время пути. И был у нее такой же старый и плешивый шатер, в котором они и жили – старая ведьма Фатима, и молодая хромоножка.
Фатима должна поднять на ноги Принцессу. Дольше чем на день – два они здесь стоять не могут, здесь чужая земля!
Пока он так думал и смотрел по сторонам, кто-то третий пришел рассмотреть поближе лежащую и не приходящую в сознание Принцессу. Это был дромадер!
Удивительно осторожно для такого гиганта, он подошел к ней, наклонил длинную шею и начал тереться правой щекой об правую щеку Принцессы, обдавая ее своим горячим дыханием. Так продолжалось некоторое время. Дромадер не толкал лицо Принцессы, он его гладил своей щекой.
Вдруг ресницы ее задрожали, стали шевелиться ноги, затем руки, открылись глаза вначале немного, затем по-больше. Голова ее повернулась чтобы рассмотреть, что трется об ее щеку. И «Ой…!» – вскрикнула она. Глаза ее застыли в ужасе, она не смогла приподняться на локтях, слишком слаба была. Но как только могла, стала отползать от того, что она увидела – огромную голову огромного, незнакомого ей животного прямо перед своим лицом.
На ее вскрик вышел из полудремотного состояния Старейшина, подбежал к ней и отогнал прочь дромадера. Он знаками показал Принцессе, чтобы она не двигалась, лежала. Зная немного слов из языка крестоносцев, он успокоил ее, сказав словами и жестами, что ей здесь ничего не угрожает.
В этот момент к ним подошла старая Фатима со своей помощницей.
– Посмотри, что с ней. Поставь ее на ноги как можно быстрее. Положи ее в моем шатре, можешь с ней вместе ночевать, можешь свою помощницу рядом укладывать. Делай что хочешь! Но чтобы на второй день к вечеру она могла ехать на верблюде. Дольше двух дней мы здесь стоять не можем. Если хоть волос с ее головы упадет, или болезнь приключиться – клянусь Аллахом, я убью тебя! Эта принцесса нам принесет либо удачу и богатство, либо нищету и изгнание. На все воля Аллаха! Я не хочу нищеты и изгнания, а это неминуемо нас ждет, если она умрет или заболеет у нас. Белый Король сейчас очень силен. Но Саладин тоже силы набирает. Мы должны отдать ее одному из них. Отдать живой, невредимой! Ты все поняла, Фатима?
– Да, господин! – сказала Фатима негромко.
– Корми ее только самым лучшим из того, что у меня есть. У нас у
