челюсть, ах, какие дуги!»
Да, брат-неандерталец, это данность —
Всего себя отдать для благ науки.
У моря сижу на утёсе крутом…
…Знавал друзей я и ласковых дев, —
Их ныне припомнить хочу я…
Г. Гейне, пер. А.К.Толстого
Каких только мыслей и я не знавал,
Когда море пенное видел со скал,
Но не было вроде бы левых
Желаний о ласковых девах.
Как можно о девах, когда велики
Видение моря и неба мазки,
И общее их величие
Здесь застят лики девичии.
* * *
Ты могла бы со мной говорить лишь гекза́метром ровным,
Вместо матов-блинов обезличивать спичи цезурой,
Даже больше: «отнюдь» говорить с предыханьем альковным,
Водку пить, отставляя мизинчик изящно и выглядя дурой.
Ты в дорийском хитоне могла бы по дому слоняться устало,
Закрутив свои волосы в хитро-безумной прическе гетеры,
Но «отнюдей» и водки с отставленным пальчиком мало,
Чтобы Та́ис Афинской постичь политес и манеры.
* * *
Развиднелось. И всё на свете:
Трава, деревья и кусты, —
Мглы чёрной сбрасывая сети,
Вернуло зыбкие черты.
Ещё темно, ещё так пусто —
Ни жизни, ни движенья нет,
Но сердце согревает чувство,
Что приближается рассвет.
* * *
Ужасно гусеницей быть.
Когда опутывает кокон,
Не двигаться, не есть, не пить
В клубке из шёлковых волокон.
Не понимая для чего,
Терзаться мукою напрасной…
Не знать, что будет торжество
Полёта бабочкой прекрасной.
* * *
Столько нужно успеть,
Сделать нужно немало.
Ни к чему сожалеть
О звезде, что упала.
Нам от дел не присесть,
И дела те не тают.
Звёзд на небе не счесть,
Пусть себе опадают.
* * *
Какой хлопотливый ветер —
Всё что-то он по двору носит,
Накручивает и вертит…
Надеюсь, ещё не осень.
Сентябрь поначалу — скорее
Похож на плохое лето.
И осень нам станет милее,
Но лишь в декабре где-то.
* * *
Как-то в голове всё шло вразноску,
И с лицом-пародией на смайлы —
Извлекал он мысль из недр мозга,
Словно зазипованные файлы.
Но с оперативкой было кисло:
Не хватало места у героя,
Чтобы мысль извлечь, наполнить смыслом
И хоть как-то к логике пристроить.
* * *
Любой безделия поборник
Как и отъявленный бездельник
Прекрасно знают: ночь на вторник
Получше, чем — на понедельник.
А полнолунящийся месяц
Сейчас в своих чертогах горних
Плывёт, о времени не грезя,
Из понедельника во вторник.
* * *
Дождь как-то начался резко,
Ветер на всех парах
Сосны согнул до треска
В их напряжённых стволах.
Молний неблизких разрывы,
Капель блестящий поток…
И — центр грозы ретиво,
Умчался на юго-восток.
* * *
Эх, погода хороша,
Радует дождливостью.
Чахнет в сырости душа,
Мучится сонливостью.
Мысли в голову не лезут,
Не скребут, не пятятся,
Не пыхтят, не куролесят,
Хоть сегодня пятница.
* * *
Город — место для отшельников,
Где содружество убийственно.
Постмоде́рновых насельников
Бес собрал здесь для витийствия.
Чтоб они из капли горечи
Сотворяли море хинное…
Возвращайтесь же, Петровичи,
Мудрецы мои былинные.
* * *
То ли крокОдил,
То ли крокодИл
Мимо прохОдил
Или проходИл.
Шёл восвояси,
Ножками-шасси
Ляпал по грЯзи
Или по грязИ.
* * *
Скрипят филологов натруженные зубы,
Когда народ не верно ударЯет
ЙогУрты, кЕту, фОльгу и кетчУпы,
Про фОрзацы и тЕфтели не зная.
Так хочется повысить миру знанья
И томиком ОжЕгова толстенным
Ударить обывателя сознаньем,
Что ударЕнию быть дОлжно неизменным.
* * *
Ох, хлеб и зрелища будут желанны всегда,
И эти желания — тоже из категории вечных.
Даже занимая в вечных самолётах места,
Направляясь в вечную Касабланку или ещё куда,
Жаждать народ будет хлеба и зрелищ беспечных.
Не помогут ни светлые радости, ни яркая красота.
Схема счастья известна тысячелетия и проста:
Зрелища, хлеб, рабы… и пара заводиков свечных.
Перевод с английского. Уильям Строд. На жизнь человека
Что наша жизнь? Игра страстей, котёл,
И наша радость — ноты разобщенья
Из чрева матери, из ульев сонных пчёл,
Из крошечных комедий безвременья:
Земля — театр, небесный театрал
Скучая бдит, кто бьётся, кто торгует.
Могила скроет нас от солнечных зерцал —
Игра ничьей закончится впустую.
* * *
Прекрасен и неуловим
Небесный Иерусалим,
Блистает горним хрусталём,
Пылает трепетным огнём.
Мой путь к нему и кос и крив,
Но я иду, пока я жив,
Хоть он далёк и невидим,
Небесный Иерусалим.
