— Нет, я не так тебя люблю. А как брата, ну, ты понимаешь…
— Ты мой брат?
— Нет, не в буквальном смысле. Я имею в виду, мы с тобой как братья, ты и я. Йа-ба-даба-ду!
— Как?
— Йа-ба-даба-ду! Мы ведь так говорили, а? Йа-ба-даба-ду! Помнишь? — И он игриво, но, впрочем, довольно болезненно стукнул меня в плечо.
Мой посетитель пытался быть сдержанным и скромным после короткой беседы с врачом. ещё по телефону Гэри предупредили, что я едва ли узнаю его и могу чересчур нервно отреагировать на бесцеремонность и недостаточную тактичность. Хорошо, что его подготовили. Несмотря на длительное одиночество, внезапная любвеобильность этого совершенно незнакомого человека показалась мне неуместной. Включился первобытный защитный механизм; древние охотники и собиратели определённо знали, что чужак может быть дружественно настроен лишь в том случае, если намерен заманить вас на поединок альфа-самцов.
— Послушай, понимаю, это звучит несколько невежливо, но, боюсь, я действительно не знаю, кто ты такой. Пока ты не обратился ко мне, я даже не знал, что меня зовут Воган.
— Вообще-то это твоя фамилия. Но всё тебя зовут именно так.
— Правда? Надо же, и не предполагал. Я вообще ничего не знаю о себе. К примеру, есть ли у меня мать?
Мой собеседник помедлил, потом осторожно положил руку мне на плечо:
— Мне так жаль, дружище. Твоя матушка преставилась пять лет назад.
— О, ладно… — Я лишь пожал плечами. — В любом случае, я ничего о ней не помню.
А он расхохотался, как будто услышал удачную шутку.
— Ну да, медсестра сказала, что ты потерял память или вроде того. А она та ещё штучка, а? Она видела тебя голым?
— Э-э, нет.
— Что ж, может, это и к лучшему. Пойдем пропустим пинту-другую? Просто мечтаю о маринованных корнишончиках.
И вдруг я рассмеялся. Впервые со Дня Ноль. Хотя мой посетитель вовсё не пытался меня позабавить. Произвольное и непредсказуемоё движение его мысли рождало освежающий комический эффект. Когда я оказался в больнице, моя личность для меня самого представляла тайну, нужны были определённые люди, чтобы распахнуть двери сознания и вывести меня наружу. Бернард вскрыл мою раздражительность, легкую нетерпимость; Гэри продемонстрировал, что именно может меня развеселить.
— Давай, Воган, накинь на себя что-нибудь. Бога ради, ты не можешь явиться в паб в этой долбаной пижаме!
— Ему нельзя выходить из больницы! — встрял Бернард, явно раздосадованный появлением этого нахала. — И вообще доктор сказала, что хотела присутствовать при вашей первой встрече.
— Да, но я заколебался её ждать! Тусил там целых двадцать минут. Да и чего ради я должен записываться на приём, чтоб повидаться с лучшим другом?
Я постарался скрыть самодовольство при этом описании моей персоны. После недели строгого режима пренебрежение правилами, демонстрируемоё моим другом, оказалось заразным, и мне ужасно захотелось воспользоваться шансом и увидеть внешний мир. Возможно, я так и пребывал бы в нерешительности, не запрети Бернард, совершенно недвусмысленно, сбежать из заточения.
* * *
Скорый выход на волю в компании с Гэри пугал и будоражил одновременно. Я почти забыл, как пахнет свежий воздух, а рядом к тому же находился человек, которому были ведомы всё тайны моей прошлой жизни. Мимо с рёвом пронёсся мотоцикл, и я заполошенно подпрыгнул, напугав спешащих куда-то прохожих, каждый из которых явно знал, куда и зачем спешит.
Гэри, высокий и нетолстый, примерно моего возраста, одет был как юнец двадцатью годами моложе. В байкерскую кожанку — хотя никакого байка, как выяснилось, у него не имелось. Бачки у него топорщились слишком кустисто, не согласуясь с аккуратной прической, и весь он источал аромат лёгкой самонадеянности вперемешку с резким запахом табака. Бесцеремонные его манеры чуточку смущали, но вместе с тем я испытывал облегчение от того, что хоть кто-то разговаривал со мной как с нормальным. Уже за одно это он мне понравился — мой друг Гэри. У меня есть друг, и мы с ним направляемся в паб.
— Ну, можно, конечно, отложить это дело… — сказал он, когда мы зашли за угол. — Но надеюсь, ты помнишь, что задолжал мне две штуки?
— Я? Прости, у меня нет с собой денег… Я… Не мог бы ты подождать немного?
Глаза Гэри лукаво блеснули, и он расхохотался во весь голос.
— Ох, не могу, ха-ха… ладно, не переживай! Я просто прикалываюсь!
— А, ну ясно! — И я постарался выдавить ответный смешок.
— Хотя мог бы и покруче чего придумать, как считаешь? Ты что, вообще ничего не помнишь?
— Абсолютно. Не представляю, чем занимался последние сорок лет.
— Ого. Теперь понятно, как ты себя чувствуешь.
Сорок — почти в точку. Мне было тридцать девять, и, по мнению Гэри, моё состояние являлось «типичным сраным кризисом среднего возраста». Создавалось впечатление, что медицинская сторона дела его не особенно волновала — как будто он годами практиковал разные наркотики и сейчас просто столкнулся с очередным измененным состоянием сознания. Вдобавок выбивало из равновесия то, как небрежно, походя этот парень называл меня «идиотом» или «тупицей», словно это такие имена мои. Я, конечно, быстро сообразил, что это такая ироничная манера общения, принятая между старыми приятелями, но когда человек, с которым ты едва познакомился, произносит: «Ну вот и паб, недоумок», с трудом преодолеваешь инстинктивную реакцию на грубость.
Время было обеденное, и мы едва успели занять последний свободный столик. Наконец-то я мог расспросить обо всём, что пожелаю. Получилось нечто вроде персонального шоу «Это твоя жизнь», но в этой версии ведущий подробно излагал приглашённой звезде невероятную историю жизни: «Ты не вспомнишь этот голос» или «Сегодня здесь присутствует та самая учительница, что вдохновила тебя много лет назад, но тебе придётся поверить на слово, потому что на самом деле она может оказаться всего лишь хозяйкой местной чайной».
Я взял пинту «Гиннесса», потому что, по словам Гэри, всегда так делал. Слишком велик выбор возможностей: я вполне мог предпочесть биттер, светлое пиво или минеральную воду с ломтиком лимона. Мог быть дважды женатым отцом семерых детей, олимпийским чемпионом по парусному спорту или пропащим уголовником.
Вопросы я решил задавать в хронологическом порядке, дабы мы не перескакивали с предмета на предмет и не упустили важных подробностей. В глубине души, вероятно, я надеялся узнавать правду о себе постепенно, и, если я полный неудачник, мне будет не так горько, ежели пойму, как дошел до жизни такой. Но попытки определиться с вехами из ранних лет успеха не имели.
— Итак. У меня есть братья или сестры?
— He-а. Ты единственный ребенок. Ой, я забыл прихватить закуску…
— Хорошо, а откуда я родом?
— Вообще-то ниоткуда. Или отовсюду — как посмотреть. Твой отец был военным, поэтому вы постоянно переезжали с места на место. Вы жили в Западной Германии, на Кипре, в Малайзии… в Йоркшире. Что я пропустил? Гонконг, кажется. Или Шангри-Ла?
