Книга Катастрофа - Владимир Гринфельд

— Можете сообщить своей матери: еще сто долларов в месяц. Счастливец! — и он игриво потрепал Ватанабе по плечу.

Разве этому учил меня отец? Ради торжества Петерса, ради удовольствия видеть подобие улыбки на бритом лице этого Лонделла отдала свою жизнь Сэда Микико? А ведь я клялся над ее гробом всегда служить народу, только народу! И единственный результат — толпы голодных… Неужели нет спасения? Вот в Китае строят новую жизнь, заставляют природу все больше и больше отдавать человеку, покончили с голодом…

Он вышел в коридор и направился в подсобные помещения. Ма-Таори сидел на скамье, покуривая и к чему-то прислушиваясь. Лицо его было мрачно, когда он сказал:

— Наверху стреляют…

— Вы были правы, Ма-Таори, — тихо произнес Ватанабе…

— И вы решили?

— Я готов на все — с этим надо покончить.

Они склонились друг к другу и зашептались…

— Дадим сигнал… откроем люк… Петерс будет обезоружен. Соберите все бумаги — в другой стране ваше открытие действительно будет служить людям.

— В какой стране?

— Я думаю, мы доберемся до побережья Фуцзяни.

И они, крадучись, направились в самый задний отсек корпуса.

Сирены заревели внезапно, заставив бешено забиться, заколотиться все сердца — и тех, кто был наверху, и особенно тех, кто находился под водой. Щемящий душу звук сирен пронесся по коридору, наполнил собою все: комнаты, лаборатории, души людей. Казалось — вой сирен заменил собой самый воздух. Сирены ревели, и в их реве тонули крики, топот, хлопанье дверей, звон разбиваемого стекла.

Они открывали люк молча старательно. Да, если бы они и попытались разговаривать, они не услышали бы ничего, кроме пронзительного воя сирен, от которого не было спасения. Лица их были сосредоточенны. О чем они думали в эти последние секунды перед катастрофой? Сожаления не было в их глазах: они были уверены в правоте своего дала. Вот и последний болт…

Стальная плита люка поползла вверх, сначала еле-еле, потом, точно отброшенная гигантской рукой, она взлетела к потолку, и тугая двухметровая струя воды обрушилась на них, швырнула на пол, ударила об стену. Превозмогая боль, они вскочили и бросились бежать к выходу, по щиколотку, а вскоре уже и по колено в воде.

Автоматические переборки, разделявшие отсеки, стояли открытыми, и сотрудники института и подсобные рабочие беспрепятственно достигли главной лестницы. Её первые ступеньки уже были залиты водой. Вода прибывала быстро, на углах образуя водовороты, неся на своей поверхности листы бумаги, пучки водорослей, чьи-то туфли, пачки папирос, шляпы, ботинки, обломки мебели, части дверей. Искаженные страхом лица, жаркое дыхание, отдельные вскрикивания: «Пустите, пустите!»… «Это конец, это конец… «Селина, Селина, где же ты?.. «Будьте мужчиной, Ричард», «Да помогите же, бога ради!».

Сирены умолкли внезапно, словно захлебнулись. Теперь повсюду царили вода и ужас. Свет потух. И в темноте вода, как рассвирепевший зверь, крушила двери, с ворчаньем лизала стены, сбивала с ног людей, в мелкие осколки превращала роскошные аквариумы. Скользя, срываясь, падая, в отчаянии хватаясь за соседей и увлекая их на пол, в воду, карабкались последние сотрудники на лестницу.

Потолок уже почернел от брызг, когда мистер Петерс, таща за собой длинноногого представителя заинтересованных кругов города Сен-Луи, добрался до главной лестницы. Подняться по ней не представлялось возможным: ее нижние ступеньки были в щепки разбиты бешеным напором воды и десятками ног, гонимых паникой людей.

— Скорей… сюда… здесь есть… запасной… выход, — мистер Петерс задыхался от страха и усилий. Вода достигала уже груди и, бросив свою неизменную трость и загребая руками, отпихивая плывшие по воде щепки, стулья, пустые колбы, ящики, он спешил к винтовой лестнице. Мистер Лонделл, с перекошенным лицом, с раскрытым от ужаса ртом и предсмертной тоской во взоре, старался не отставать. Вода все прибывала, вдоль по коридору ходили волны. Наконец гостеприимный хозяин и его предполагаемый компаньон одновременно вступили на заветную стальную ступеньку. Здесь мистер Петерс с криком: «Позвольте, друг мой, позвольте!» — попытался оттеснить своего компаньона. В темноте завязалась борьба, и в течение нескольких минут ничего не было слышно, кроме плеска воды и шумного дыхания людей, потерявших человеческий облик. Представителю деловых кругов долины Миссисипи удалось одержать верх. Он отцепил от себя пальцы директора института, оттолкнул его прочь и уже поставил было ногу на следующую ступеньку, когда мистер Петерс, захлебываясь страхом и водой, с тем же припевом «Позвольте, друг мой, позвольте»… — изо всех сил дернул его за полы пиджака. Оба соскользнули вниз. Темная масса воды сомкнулась над их головами и с рычаньем устремилась вверх по лестничной спирали.

С грохотом обрушилась часть стены подводного института, с печальным стоном рассыпался стеклянный купол. На мгновение над останками здания взметнулся фонтан брызг и пены. Потом наступила относительная тишина — только океан катил к берегу свои могучие валы.

…Спустившись с балкона второго этажа на мокрый песок, Ватанабе Сидзуо первым делом ощупал спрятанные на груди бумаги. Ма-Таори торопил его:

— Скорей, скорей, нас не должны заметить, пусть прольют по нас свои крокодиловы слезы.

И они побежали по направлению к деревне, хижины которой были едва видны сквозь пелену дождя.

Хотя было не больше, четырех часов пополудни, над островом царила тьма и только частые вспышки молний освещали пустынный берег и площадь перед входом в институт, заполненную промокшими с ног до головы, испуганными людьми. Ветер рвал пальмы и крыши, черные тучи покрывали весь небосвод. Так прошел день, и так прошла ночь, только стало еще темнее.

А утром следующего дня, когда тучи посветлели и сквозь них можно было разглядеть светло-желтый диск солнца, Ма-Таори и Ватанабе, закатав брюки и оставляя на песке следы босых ног, столкнули лодку в океан. По старинному полинезийскому обычаю девушки украсили лодку венками цветов.

Свинцово-синий лежал океан, отдыхая после вчерашнего шторма. Темной безмолвной массой возвышались над водой остатки того, что еще только вчера было блистательным институтом мистера Петерса. Над рухнувшим стеклянным куполом, высматривая добычу, парили чайки.

Лодка с балансиром, подставив ветру треугольный парус, легко бежала на север. Сутки следовали за сутками, и на пятое утро, когда справа появился ярко-оранжевый край восходящего светила и розовые отблески легли на гладь воды, слева показалась земля.

Ма-Таори, вперив в приближающийся берег взгляд воспаленных глаз, сказал негромко:

— Китай…

И Ватанабе, похудевший и усталый, повторил:

— Китай…

И встав во весь рост, под синим небом и ярким солнцем, они приветствовали его.