сотрудников разведки.
С годами общий штат посольства рос семимильными шагами, поэтому всем — и "чистым" дипломатам, и шпионам — приходилось работать в невероятно тесных помещениях. Тонкие перегородки разделили резидентуру на четыре очень маленькие, как птичьи клетки, комнаты, в которых разместились четыре ее отдела: Политическая разведка, Внешняя контрразведка, Научно-техническая разведка и Технические операции.
Резидент, которого в ЦРУ называют "начальником станции", его заместители, отвечающие за политическую разведку и контрразведку, и секретарь станции занимали отдельные кабинки.
В комнатах не было ни одного окна, а тусклый свет неоновых ламп и настольных светильников несколько неуместно создавал ощущение интимности.
Чтобы попасть в ординаторскую, нужно было набрать код на цифровом замке у входной двери, оставив пальто в шкафу в коридоре. Эта мера предосторожности долгое время считалась очень важной мерой безопасности. Анализ многочисленных случаев дезертирства сотрудников спецслужб показал, что некоторые из них проносили в карманах шпионскую аппаратуру (миниатюрные фотоаппараты и магнитофоны), предоставленную западными спецслужбами для получения документальных доказательств шпионской деятельности КГБ. В результате был издан приказ: в пальто в ординаторскую не входить. Видимо, руководство исходило из того, что чем меньше карманов у советского разведчика, тем меньше шансов, что он станет предателем.
Войдя в резидентуру, я увидел необычную картину: оперативники разведки и контрразведки теснились в своих крохотных отсеках. Одни из них читали газеты, другие составляли телеграммы в Москву, третьи просто жевали сало.
В то время вашингтонскую резидентуру возглавлял генерал Станислав Андросов, один из любимцев Крючкова. Он пришел в разведку из Министерства иностранных дел, где был секретарем комитета молодых коммунистов, и сразу же был назначен на руководящую должность. Бюрократ до мозга костей, Андросов интуитивно знал, какие качества Крючков ценит в своих подчиненных, и умело играл на его руку. Это было не так уж сложно, учитывая, что они были родственными душами.
Во время службы в Москве Андросов всегда засиживался в своем кабинете до позднего вечера и никогда не позволял себе уходить домой раньше Крючкова. По правде говоря, он мало чем мог заслужить такое усердие. Он просто сидел.
Но откуда Крючкову было знать? Уходя поздно вечером, когда почти все начальники отделов уже давно ушли, начальник разведки неизменно видел свет в окне Андросова и представлял, что его трудолюбивый подчиненный занят разработкой гениальных разведывательных схем где-нибудь в странах третьего мира. На самом же деле Андросов просто читал газеты, хотя с тем же успехом мог бы читать их дома в более комфортной обстановке.
Андросов приехал в США в непростое время. Президент
Рейган начал масштабную программу перевооружения. Разрядка закончилась, отношения между Вашингтоном и Москвой опустились до нового минимума и теперь находились у опасной черты, за которой начиналось царство непредсказуемого.
Андросов заявил Москве, что американцы не годятся для работы — то же самое он говорил о китайцах во время своей предыдущей работы в Пекине. Но его слова встретили сопротивление. Отпор исходил от предшественника Андросова на посту вашингтонского резидента, начальника Североамериканского управления генерала Якушкина.
Так обстояли дела, когда весной 1985 года я вышел на свой первый рабочий день. Андросов по-отечески поприветствовал меня, а затем приказал три месяца не появляться в резидентуре, чтобы поставить в тупик сыщиков ФБР. Я решил воспользоваться неожиданным перерывом, чтобы снять и обставить квартиру, купить машину — словом, обустроиться, без чего невозможна никакая разведывательная деятельность.
Я снимал квартиру в Александрии, недалеко от торгового центра Landmark. Прекрасное место, уютное и тихое, хотя меня предупредили, что советский дипломат, занимавший эту квартиру до меня, обнаружил в ней пару жучков.
Я не сомневался, что ФБР установит за мной наблюдение, и был готов терпеть. Конечно, мне хотелось бы не подвергать свою личную жизнь постоянному наблюдению со стороны посторонних людей, но все имеет свою цену, а жизнь в аквариуме — это, видимо, неизбежный компромисс за привилегию быть сотрудником разведки КГБ.
Занимаясь своими обыденными делами, я изучал местность. Хорошо изучив топографию города, я запомнил несколько маршрутов контрнаблюдения, позволяющих сбросить хвост, и решил, что этого достаточно. Операции "Deaddrop" — средства связи между офицером разведки и его агентом — в обозримом будущем не планировались, а маршрутов, выбранных мною для контрнаблюдения, будет достаточно в случае крайней необходимости.
В первые недели работы в Вашингтоне я услышал рассказы об операциях резидентуры в недавнем прошлом. Одна из них касалась Генри Киссинджера, который в своих мемуарах рассказывает о своих отношениях с плохо скрываемым сотрудником КГБ, который льстил себе, думая, что входит в доверие к Киссинджеру. Хотя Киссинджер видел русского насквозь, офицер докладывал, что благодаря его виртуозному исполнению разработка "Лорда" (кодовое имя Киссинджера — в смысле дворянина, а не в религиозном смысле) попала точно в цель.
Когда Киссинджер стал советником президента Никсона по национальной безопасности, не успел он обосноваться в своем новом кабинете, расположенном в нескольких метрах от Овального кабинета, как штаб Первого главного управления в Москве подготовил для Брежнева доклад о том, что КГБ успешно проник в американскую администрацию.
Старый, опытный генерал долго читал и перечитывал доклад. На первый взгляд, доклад выглядел безупречно. Лорд поставлял информацию, он даже пригласил своего знакомого из КГБ к себе в Белый дом и вроде бы согласился на встречу с ним… Могло ли быть правдой то, что, наконец, попытка проникновения увенчалась успехом? Неужели в самом сердце американского правительства был заложен источник? Очень похоже на то!
И все же, и все же… Он не мог понять, в чем дело, но старый генерал чувствовал, что что-то не так. Он отказался подписать рапорт, решив подождать и посмотреть, что будет дальше. Произошло именно то, чего можно было ожидать. Лорд не предоставил никакой секретной информации, зато доставил массу головной боли Кремлю. Генерал благодарил себя за то, что у него хватило ума не сообщать наверх об "успешном проникновении".
Никогда не забуду бравурное выступление заместителя резидента, когда он рассказывал эту историю.
"Так что же произошло?" — спрашивал он с загадочным видом. "С одной стороны, у нас есть источник в Белом доме, причем на очень высоком посту. Это значит, что проникновение удалось, так? С другой стороны, где же информация?" Он театрально разводит руками, на его лице изображено детское изумление.
Разумеется, оперативник, поддерживавший контакт с Лордом, был наказан и предупрежден о необходимости сдерживать свою буйную фантазию в будущих отчетах.
Резидентура проникла и в Конгресс, и в Белый дом. В 1982 году — я тогда был новичком в Североамериканском управлении в Москве — я читал интересное досье на одного конгрессмена. Я открыл его на первой странице
