Комбинация цифр на школьных замках несложная. Чтобы открытьмой, нужно повернуть диск влево до цифры шесть, затем вернуться вправо ктридцати, после чего дважды набрать ноль. Тайтус был больше знаменит своейпрочностью, а не интеллектом.
Откуда-то сверху раздавался голос мистера Джонсона:
— …Гессианцам, которые были наемниками, не очень-то хотелосьсражаться, особенно, когда бои шли в сельской местности, где прибыль от грабежабыла гораздо больше их жалования…
— Гессианцы, — прошептал я, обращаясь к Тайтусу. Затем ябросил его в первую попавшуюся мусорную корзину. Он простодушно уставился наменя из-под груды исписанных бумаг и оберток от сандвичей.
— …Гессианцы, эти страшные германские убийцы… Я нагнулся,поднял замок и положил в нагрудный карман, из которого он выпирал, словно пачкасигарет.
— Запомни это, Тайтус, старый грязный киллер, — сказал я ивернулся к своему шкафчику.
Я распахнул его. Там находилась моя школьная форма, а такжесверток с объедками, обертки от конфет, почерневший огрызок яблока и парачерных кроссовок. Все это было свернуто в потный, грязный ком. Мой красныйнейлоновый пиджак висел на вешалке, а на полке стояли учебники. Все, заисключением алгебры: «Гражданское право», «Французские рассказы и басни» и«Книга о здоровье» — современное издание, на обложке которого были изображеныстудент и студентка. Изначально в этой книге был параграф о венерическихзаболеваниях, тщательно вырезанный после единогласного решения школьногокомитета. Подозреваю, что эту и другие книги привез в школу старина Эл Латроп.Я взял ее, открыл где-то посередине между «Составные части питания» и «Плаваньедля здоровья» и разорвал ее на две части. Это оказалось совсем несложно. Состальными учебниками я поступил точно так же, за исключением «Гражданскогоправа», которое было напечатано на жесткой бумаге. Я бросил все кусочки на дношкафчика. Затем переломил пополам свою логарифмическую линейку. ФотографияРэкел Уэлч осталась висеть на задней стенке. За книгами у меня была спрятанакоробка с патронами.
Я вытащил ее и открыл. В коробке находились двадцать двапатрона от винчестера. Маловато. Я добавил еще несколько патронов, которыестащил из ящика письменного стола отца, стоящего в его кабинете. Над столомвисела голова оленя. Зверь уставился на меня остекленевшими глазами, когда ябрал патроны и ружье. Это был не тот олень, которого отец убил, когда мне былодевять лет. Пистолет находился в другом ящике, за коробкой, в которой лежаликонверты для деловых писем. Я сомневаюсь, помнил ли отец о том, что оружие всееще там. Фактически, его там уже не было. Сейчас пистолет лежал в кармане моегопиджака. Я вытащил его и засунул за пояс, ощущая себя не Гессианцем, а БилломХичкоком.
Я положил патроны в карман штанов и вытащил зажигалку. Я некурил, но зажигалка привлекала внимание окружающих к моей персоне. Я высекискру и поджег вещи, находящиеся в шкафчике.
Пламя, злобно оскалясь, пожирало форму, обертки от завтракови конфетные фантики, затем перекинулось на книги. В воздухе запахло гарью.Некоторое время я смотрел на отблески огня, а затем закрыл дверцу. Как раз надтем местом, где было напечатано мое имя, находились небольшие отверстия, черезкоторые доносился гул пожара. Через минуту из них вырвались маленькие оранжевыеязычки пламени. Краска, которой был покрыт шкафчик, начала шелушиться иоблезать.
Из кабинета мистера Джонсона вышел мальчик. Он посмотрел надым, клубящийся из моего шкафчика, затем на меня и заспешил в ванную комнату.Мне кажется, мальчик не видел пистолет. Иначе он смылся бы гораздо быстрее. Яспустился вниз и подошел к комнате номер 16. Перед тем, как взяться за ручкудвери, я оглянулся. Дым валил изо всех отверстий шкафа. На дверце расплывалосьтемное пятно. Бумага, на которой еще недавно красовалось мое имя, обуглилась.
Я повернулся и взялся за ручку двери. Я еще на что-тонадеялся. Но уже не знал, на что.
Глава 9
— …отсюда следует, что при увеличении числа переменныхаксиомы сами по себе не изменяются. Например… Миссис Андервуд взглянула на менянастороженно, водружая пестрые очки на нос.
— У Вас есть допуск на урок, мистер Деккер?
— Да, — сказал я и вытащил из-за пояса пистолет. У меня дажене было уверенности, что он заряжен. Я выстрелил ей в голову. Миссис Андервудтак и не узнала, что ее ударило, я уверен. Она упала боком на письменный стол,затем скатилась на пол. Выражение ожидания навсегда застыло на ее лице.
Глава 10
Можно жить, убеждая себя, что жизнь логична, прозаична иразумна. Прежде всего разумна. Я в этом уверен. Я потратил много времени наэтот вопрос. Никогда не забуду предсмертную декларацию миссис Андервуд: «Приувеличении числа переменных аксиомы сами по себе не меняются».
Я действительно верю в это.
Я мыслю — следовательно, я существую. На моем лице волосы,поэтому я бреюсь. Моя жена и ребенок погибли в автокатастрофе, поэтому ямолюсь. Все это абсолютно логично и разумно. Мы живем в наилучшем из возможныхмиров, поэтому дайте мне «Кент» в левую руку, стакан — в правую, включите«Старски и Хатч» и слушайте мелодию, полную гармонии, о медленном вращенииВселен ной. Логично и разумно. Реально и неопровержимо как кока-кола.
Но у каждого человека есть два лица: весельчак по имениДжекил и его антипод — мрачный мистер Хайд, зловещая личность по ту сторонузеркала, которая никогда не слышала о бритвах, молитвах и логичности Вселенной.Вы поворачиваете зеркало боком и видите в нем отражение своего лица: наполовинубезумное, наполовину осмысленное. Астрономы называют линию между светом и теньютерминатором.
Обратная сторона говорит, что логика Вселенной — это логикаребенка в ковбойском костюмчике, с наслаждением размазывающего леденец на милювокруг себя. Это логика напалма, паранойи, террористических актов, случайнойкарциномы. Эта логика пожирает сама себя. Она утверждает, что жизнь — этообезьяна на ветке, что жизнь истерична и непредсказуема как монетка, которую выподбрасываете, чтобы выяснить, кто будет оплачивать ленч.
Я понимаю, что до поры до времени вам удается не замечатьэту обратную сторону. Но все равно вы неминуемо с ней сталкиваетесь, когданесколько бравых парней решают прокатиться по Индиане, попутно стреляя в детейна велосипедах. Вы сталкиваетесь с ней, когда ваша сестра говорит, чтоспустится на минутку в универмаг, и там ее убивают во время вооруженногоналета. Вы видите лицо мистера Хайда, когда слышите рассуждения вашего отца отом, каким образом разворотить нос вашей матери.
Это колесо рулетки. Не имеет значения, сколько чисел на нем.Принцип маленького катящегося шарика никогда не меняется. Не говорите, что этобезумие. Это воплощенное хладнокровие и здравомыслие.
