резко выдохнула. Потянулась, коснулась пальцами горячего носа зверя.
— Надо его вытащить, Дым!
— Надо, — лекарь потоптался над стоящей на коленях подругой. — Вытащить и осмотреть. Давай-ка…
Отклячив зад, он потянул оборотня на себя за левую переднюю лапу. Тот застонал и щелкнул зубами.
— Тьфу, — буркнул Дым обескуражено. — Значит, она и ранена. За другую беремся.
Оборотень приложил к их усилиям свои собственные и вскоре до половины показался из норы: с облезающей клочьями шерстью, изможденный, кожа да кости.
— Доходяга.
Эриль, плеснув в ладонь воды из баклажки, поднесла к волчьей морде. Дым же отошел и вскоре вернулся, исправно работая челюстями, из уголка губ текло зеленое.
Лекарь выплюнул кашицу на кусок бересты. Ответил поморщившейся Эрили:
— Слюна мага убивает заразу, между прочим. И слюна вуивр тоже, так что будешь жевать. А… соляного озера тут поблизости нет?
Эриль отрицательно качнула головой.
— Жалко.
Из-за пояса вытащил Дым здоровый пук болотного мха-сфагнума, сложил возле жвачки. Приготовил тонкий луб для перевязки. И взялся за волчью лапу.
— Держи своего красавца, что ли. Или связать?
Волчище слабо взрыкнул. Эриль села на землю, обняв оборотня за шею. От него пахло грязью и болью, но женщина, пересилив себя, потерлась подбородком о спутанный мех между волчьими ушами.
Дым разжег маленькое пламя и калил нож. Обкорнал шерсть вокруг раны, обмыл, и резким движением рассек вздутый черный шрам.
— Так… м-м… Есть!
Он, нащупав, извлек из раны обломок стрелы с бронебойным посеребренным наконечником. Отложил на лопух и стал чистить рану. Волк глухо стонал и вздрагивал. Дым поводил над раной ладонями; залепил ее кашицей серпорезника и подорожника, покрыл сфагнумом и забинтовал. Упал на спину, бездумно глядя в небо. После магического всплеска не было сил даже говорить.
А оборотень под руками Эрили вдруг дернулся. Судорога прошла по хребту, и вот уже на поляне лежит, безвольно уткнувшись в землю, нагой, исхудалый донельзя молодой человек с растрепанными серыми волосами.
Лекарь осторожно перевернул его на спину и выбранился сквозь зубы. Эриль отвернулась, руки у нее тряслись.
— Как думаешь, кузнец нарочно?
Женщина помотала головой.
— Хотя знаешь… я ведь сразу об Янтаре подумал. Вряд ли тут в округе еще оборотни есть. Торбу дай.
Дым не глядя протянул руку. Зубами развязал узел на затянувшей горловину веревке. Вынул запасное и стал одевать раненого, локтем отмахиваясь от озверевшей мошкары. Подсунул сумку парню под голову.
— Где топор? Лапника нарублю. Эриль?
Женщина сидела на коленях, все так же отвернувшись, заслонив ладонями лицо. Ее трясло, громко клацали зубы. Лекарь на миг притянул ее к себе, обнимая закаменевшие плечи.
— Ну, тише. Сама ведь знаешь, бывают в жизни совпадения, что никаким сказкам не снились. Вот если бы предстоятель Кораблей полз к нам на коленках по болоту с воплем: «Дым, прости!» — вот тогда бы я не поверил.
Эриль хихикнула и вытерла тылом ладоней мокрые глаза.
— Погоди, я сейчас.
Дым взял топор и ушел, пошатываясь. Несколько раз он возвращался, прижимая к животу колючие зеленые охапки лапника, так что запах смолы и хвои почти перебил вонь от логова. Лекарь устроил раненому постель, перенес его, укрыл плащами. Присел на корточки рядом с топориком, воткнутым в землю.
— А все-таки смердит.
— Зверье отгонит.
— И то верно.
Чуть погодя Дым притащил дров, разжег костер и повесил надо огнем котелок, чтобы сварить остатки курицы.
— А все-таки ты молодец, — улыбнулся Эрили, — не кидалась ему на грудь, норовя сломать ребра.
Женщина дернула худым плечом в домотканой рубахе — куртку она свернула и сунула Янтарю под голову.
— Нет, правда, — лекарь одобряюще похлопал ее по руке, оставив на ткани следы копоти. — Ты как сама? Устала? А то гоняю тебя почем зря и не спросил даже.
Она, обтирая оборотню губы влажной тряпицей, коротко отозвалась:
— Нет.
— Мы вот все просили от тебя чего-то… всегда. И редко задумывались, а может, нужно помочь тебе самой?
— Не сейчас.
Дым сердито помешал ложкой варево.
— Старею. Болтаю много.
— Ничего.
Раненый пошевелился. Распахнул невидящие глаза.
— Э-риль… Я искал тебя. Меня сняли стрелой, на стене…
— Все хорошо. Я здесь, — Эриль, наклонившись, отвела с его лба спутанные волосы. Покраснела, поймав нежный, щенячье-доверчивый взгляд, что было видно даже через грязь на ее лице.
— Я сразу превратился, а назад… уже не мог, — он опустил веки, пригашая в глазах сияние расплавленного янтаря.
Дым снял котелок с огня и отставил.
— Напою, как остынет. А пока лежи, не болтай. Везет же некоторым, — он огладил колкую щетину на щеках и подбородке. — Превратился: и чистенький, и бриться не надо.
— Оставь его в покое, — сказала женщина резко.
— А я чего? Я, можно сказать, ему жизнь спас.
— Спасибо, — отозвался оборотень с хриплой насмешкой.
— Ты лежи, лежи… Вот думал же я, что мы тут застрянем, но вот насколько?
— Вот язва! — Эриль взглянула на небо. — Дождя не будет…
— А в лесу не выживет только ленивый или дурак, — насмешливо завершил за нее Дым и попробовал юшку с курицей. Пошипел, обжегшись. — Ты мне это уже говорила. Одно интересно: и кто тогда я? Одни лекарственные травы знаю, и то не все, потому как чаще покупаю у аптекаря. Впрочем… — он взял вынутый из раны серебряный наконечник, обтер и бережливо спрятал на дно сумки, — стрелу я вынул. Так что теперь заживет, как на собаке.
Янтарь скрипнул зубами. Эриль отошла и стала рвать листья малины, чтобы заварить из них чай.
— Да, шутка вышла неудачной… — и лекарь возвысил голос: — И долго будешь молчать, а, спасительница? Хоть бы узнать, чего с тобой было. И чего еще нам от того ждать.
— Не знаю, — выронив листья, Эриль посмотрела на перебинтованные запястья. — Возможно, меня просто отправили собрать вас, чтобы проще было убить всех разом.
Дым громко фыркнул:
— Надо же… Умеешь ты вселить бодрость в человека!
Глава 4
Эриль сбросила наземь сумки и заготовки мечей и рухнула на скамью, привалившись к стене кузни спиной. Пригревало солнце, мир дышал зноем, пчелы вились у дырочек в бревнах, и никуда больше не хотелось идти. И плевать, что грязная. Разве что вот, пить хочется. Женщина прикрыла глаза, подставляя лицо лучам. Оборотень, выпустив плечо лекаря, на котором практически провисел полдороги, тяжело опустился рядом, прикрыл ладонь Эрили своею и тоже замер. Неугомонный Дым же, отдышавшись, стал стучать в ворота кузницы подвешенной на веревке подковой. Поскольку никто не вышел, он потянул створку на себя и громко окликнул хозяина.
Кузнец вышел, поигрывая молотом, красуясь напоказ. Но Эриль, разнежась под солнышком,
