И возродится легенда
Глава 1
Башня угнетала и в то же время дарила ощущение собственной значимости и могущества. Женщина, спускаясь к ее корням, чувствовала вес камня над собой, и невольно склоняла голову.
Башня успела перебывать поочередно сторожевым укреплением, тюрьмой, резиденцией королей и церковных владык и снова тюрьмой, но все так же врезалась в небо зубцами и шпилями, скошенными парапетами галерей; цепями, соединяющими химер по углам квадратных ярусов. И врастала в черные скалы, закрывая тенью городок у подножия. Внутри же ровным счетом ничего не менялось. Решетки, бесконечные сводчатые коридоры. Скрип ключей в замочных скважинах. Лязг поднимающих герсы поворотных механизмов. Шорох мелких камушков под ногами и факельного огня. Стертые ступени. Смрад. Легкий топоток убегающей крысы. Кашель надзирателя. Пришли.
Женщина отобрала у спутника факел и присела на корточки, заглядывая в яму под ногами. Ей показалось, камень слегка подрагивает, толкает в ступни. А сквозь вонь, из-за которой приходилось коротко вдыхать ртом, пробивается соленый, резкий запах моря. И остро захотелось наружу, где крики чаек и пронзительный солнечный свет. Кажется, заключенных иногда находили утонувшими в каменных мешках после особенно сильных приливов.
Нет, эта была жива. Скорчилась у стены, подальше от отверстия, к которому воронкообразно опускался пол. Скорчилась не потому, что слишком низкий свод не позволял распрямиться — с ним-то все было в порядке. И не из-за пронзительного сырого холода (пробирающего и гостью от пяток до темени, несмотря на сапоги, плотные штаны, две рубахи, поддоспешник, броню и плащ). Мешали оковы. Грубый обруч, цепью притянутый к кольцу в стене, охватывал под грудь, не давая прилечь. А между цепями кандалов на руках и ногах была протянута еще одна, достаточно короткая, чтобы не позволить встать в рост. Засада, мелкая гадость для без того уже измученного человека.
Гостья распрямилась, поднимая руки, чтобы удобнее было обвязать веревкой в поясе.
— Мона, вы уверены?
— Не теряйте времени, Магнус.
Собственная слабость раздосадовала и придала голосу сварливости.
Телохранитель еще раз проверил хитрые узлы и придержал хозяйку на первых порах, чтобы не задела карниз. Надзиратель налег на ворот.
Внизу, отдышавшись, гостья сунула факел в гнездо. Узницы она не боялась, знала, что после долгого пребывания во мраке свет причиняет боль. И нужно какое-то время, чтобы с этим справиться.
— Я Невея, кромешница. Я предлагаю вам…
— Руку и сердце? Вы не в моем вкусе.
Голос был слабым, но слова прозвучали отчетливо.
Да как она!.. Гниль и тухлятина, и несломленная гордость? Тем лучше!
Охотница скрипнула зубами. Глаза сузились, отражая факельный огонь.
— Нет, мона. Совсем не это. Вашим попустительством, милосердием вы поставили мир на край пропасти. И теперь обязаны удержать его на этом краю.
Невея охрипла едва не сильнее узницы, потянулась к баклажке с вином на поясе, но подумала, что от смрада вывернет желудок. И рука замерла на полдороги.
— Дайте мне. Я не столь брезглива.
Вот же дрянь!
Охотница отцепила баклажку и перебросила пленнице на колени, порадовавшись, что поймать та не сумела. Но с затычкой справилась и стала жадно, неопрятно пить. Невея отвернулась, начала постукивать ногой по полу, втопталась в склизкое и разозлилась еще сильнее.
— Нет, — вдруг сказала пленница, заставив охотницу вздрогнуть. — Герои кончают в казематах.
— Что вы! — отозвалась гостья вкрадчиво и насмешливо. — Куда удобнее мертвые герои! Когда кто-то приписывает им подвиги, не могут возразить.
Помолчала, глядя на скованную сверху вниз.
— Я ничего особого не требую. Выйдете, осмотритесь вокруг. И если сочтете, что этот мир в спасении не нуждается, ступайте на все четыре стороны. Вас не станут преследовать ни церковь, ни мы.
— Каким боком тут церковь?
— Мы служим Корабельщику по мере слабых своих сил.
— Не станут преследовать?
— Верно.
— Нет.
Невея, насколько позволил доспех, пожала плечами.
— В Кэслине замечен один ваш друг. Недавно. Он выдает себя за лекаря, но мы знаем, кто он на самом деле. Кровосос, беглый волшебник. А больную ветвь отсекают, если она не желает исцеления. И будь уверена, перед казнью мы сообщим Дыму, что ты отказалась его спасти.
— Шантаж. Как это в духе…
Невея отрицающе покачала головой:
— Я просто пытаюсь спасти мир. Один раз у вас уже получилось это. Думаю, получится и во второй. А мы обеспечим вам связи, деньги, любую возможную поддержку.
— Какое щедрое предложение, — неясно было, серьезно она говорит или издевается.
— Да. От такого не отказываются. И такое предложение не делают дважды. Можете подумать, Эриль, я подожду.
Ликование рвалось изнутри. Охотница постаралась удержать на лице серьезное выражение и прикрыла глаза. Время шло. С факела падали огневые капли и с шипением гасли на сыром полу.
— Вы не оставили мне выбора, — произнесла пленница и закашлялась. И Невея крикнула, подняв голову к ожидающим наверху:
— Магнус! Освободи ее от оков!
Телохранитель, спустившись, стал возиться с ключами, словно тряпичную куклу, вращая узницу. И через недолгое время поясной обруч повис на цепи, стукнув о стену, а кандалы опали на пол. Магнус пропустил веревку у Эрили подмышками и крикнул подымать. После отправил наверх Невею и сам ловко вскарабкался по сброшенной вниз веревке.
Возвращались они куда медленней. Телохранитель косился изо всех сил и дергал бровями, намекая, что мог бы перекинуть едва плетущуюся Эриль через плечо. Но Невея по какой-то прихоти намеки игнорировала. Наконец они вышли на замковый двор. И воздух, пахнущий конюшней и дымом, рядом с затхлой вонью казематов показался таким свежим, что у бывшей пленницы подогнулись колени. И она упала набок прежде, чем Магнус успел подхватить.
— Хватит валяться! — Эриль похлопали по щекам. Она раскрыла глаза и увидела над собой Невею: насмешливые глаза, по-детски пухлые щеки, покрытые персиковым пушком; алые губы; короткие волосы, колечками налипшие на лоб. Невея изучала ее так же пристально и беспощадно, отмечая морщинки у глаз, потрескавшиеся губы и бледный, нездоровый цвет узкого лица. Протянула жесткую ладонь.
— Давай, вставай. Кровососы над тобой поработали. Суставы не будет ломить, и от хрипов и кашля ты избавлена на месяц, по крайней мере.
Эриль, упершись ладонями в ложе, села. С удивлением взглянула на саднящие запястья, повернув руки ладонями вверх: вместо ран от наручников ромбы, словно вплавленные в кожу, засветились тусклым серебром.
— Что… это?
Невея лукаво улыбнулась:
— Маленькая предосторожность.
Прошлась вдоль постели, едва не задев колени бывшей пленницы, крутя стриженой головой.
— Знак можно посеять. Или его могут украсть. Или отобрать силой. А так
