полу. Сколько он ходил-бродил, а браслет всегда с ним был. Оставалось надеяться, что сронил он его где-то здесь, а не посеял, когда летали…
Иначе Юга его убьет, совсем убьет.
Застонал от досады, не отыскав бус.
Периферию зрения царапнул ноготок света.
— Кто здесь?
Выпь торопливо выпрямился, отступил, головой задел низкую, от стропил тянущуюся связку, медно брякнувшую на весь дом.
— Я слышу тебя! Слышу, как бьется твое глупое сердце…
Из пустой тьмы выткалась старуха, сжимающая в кулаке стебель огнеца. От него-то и шел дрожащий, неверный свет.
Сама простоволосая обитательница куталась в линялый плат.
— Прошу простить за вторжение. — Прохрипел Выпь. — Моя ошибка.
Старуха замерла, вздернув острый подбородок. Потянула дрожащую руку, жадно растопырила зрячие, с шишками суставов, пальцы:
— Этот голос я узнала бы из тысячи, Манучер. Кто запер его в железных обручах? Кто заковал в тиски? Дай мне услышать тебя, дай взглянуть…
Выпь попятился, едва не кувыркнулся через спину, когда под колени раскормленным железным псом ткнулся рундук.
— Вы путаете меня с кем-то, я вовсе не…
Пронзительно заскрипела дверь, на пороге встала взъерошенная дочь фермера. За спиной девушки тянули любопытные рыльца Морок и Метелица.
— Выпь! — испуганно выдохнула рыжая, срываясь со свистящего крика на кричащий шепот. — Ты что творишь?! Уходим, быстро!
— Простите, но мне пора, — откланялся парень и торопливо ретировался.
— Стой! — старуха цапнула воздух когтистой ладонью, но Выпь уже выскочил за дверь.
Когда поднялись в воздух, Медяна шумно выдохнула.
— Фух, ну ты учудил! Знаешь хоть, куда тебя занесло?!
— Нет, — Выпь глянул вниз, на ровный ряд крохотных низких домов, со сросшимися в один сплошной ковер крышами, затканный белыми, словно бы восковыми цветами.
— Это же соседи! Домовины, Чужой Двор! Я надеюсь, ты там никого не встретил и ничего не оставил?
— Нет, — догадался соврать Выпь, — а что, там есть кто живой?
— Нет, живых там точно нет, — облегченно вздохнула Медяна, — но отец…
— Не узнает, — привычно откликнулся Выпь.
Мыслил — вернуться следовало непременно.
Потому что браслет.
И — хмурясь, коснулся фильтров — Манучер.
Глава 2
— Я пока не знаю точно, как это могло случиться, ты сам в курсе — у нас все налажено, отрепетировано. Он просто очнулся в середине вивисекции, мои люди даже не успели… Кто мог предположить, что у него хватит сил?
— И правда, кто?
— Я не хотел ставить персонал под удар, это же аффектированный Третий. И — это же Башня! Он не мог уйти, в его состоянии, в снег…
Гаер кивал на каждое предложение. Поддакивал.
— Действительно. В его состоянии. В снег. Из Башни.
— Но ты бы видел! — продолжал надрываться гистор. — Он просто шел, как мясо-машина Оловянных, пер вперед и… Творил что-то невероятное.
— Постой. Не части. У меня есть план.
— Правда? — приободрился собеседник.
Рыжий важно кивнул. В маленьком рабочем кабинете было тихо, стены надежно огораживали от суеты поднятой по тревоге Башни.
— Я как следует раскурю вот эту трубку и как следует забью в твой дымоход. Вещь будет испорчена на все последующие воплощения, но моральное удовлетворение определенно заслуживает такой жертвы.
— Однако… — протянул мужчина, невольно прижимаясь поджавшимся тылом к шкафчику.
Рыжий глубоко затянулся, выдохнул аккуратные дымные колечки и вдруг рявкнул:
— Так что кончай уже прихорашивать мой пушистый персик, хватай охотников и чтобы притащили за ребра парня, слышал?! — подался вперед, предупреждающе вскидывая руку. — Еще хоть одно оправдательное блеяние в свою защиту — на шашлык пущу.
Гистор волевым усилием проглотил ком из горькой гордости пополам с заготовками речи и торопливо, по стеночке, покинул кабинет.
Гаер, ухмыляясь, откинулся на спинку стула. Закинул ноги в разношенных ботинках поверх белоснежного веера докладов. День определенно задался и обещал быть долгим.
***
— Эй, Кальмар, харэ мухлеж разводить…
— Кракен, — хором вздохнули прочие игроки, а Джуда лишь блеснул зубами, блудливо трепетнул ресницами.
— Ай, какой такой мухлеж, о чем говоришь? Я честный муж.
— Ты бесчестный мудак, — поскреб щетину Дятел, рассматривая оставшиеся на руках карты, — чтоб тебя… Эй, Муся, шустрый у тебя выученик оказался.
Муся — он же Мусин, щуплый чернявый парень в белейшей рубашке, черных брюках и жилетке — сначала зарделся от удовольствия, и лишь потом смутился.
— Скажете тоже, товарищ. Таки наш юноша отлично соображает и без моего наставничества. Как говорит моя мама, если кто с умом родился, то без мозгов не останется… Своих или чужих — уже по обстоятельствам.
— Все, мужики, я сушу весла. Мозги мозгами, а портки ваш нэво приберет. Эх, шкура ты распоследняя, Кальмар!
— Кракен!
— Да по мне хоть каракатица, хоть кукарача!
Прозванный Кракеном лишь отмахнулся, сосредотачиваясь на картах. Играли умнейшие в простейшее — скрапер, где брать приходилось математикой и анализом. И с тем, и с другим у свежего постояльца Станции было не ахти, зато отлично работала ловкость рук и навык читать желания и мысли клиента.
Дятел от стола далеко не ушел, бродил кругами, нагло заглядывал в карты, громко хмыкал. Мусин, возмущенно причитая, пытался огораживаться острым локтем.
Благостное лицо сохранял аскетичный Иночевский (в девичестве, как шутил сам, просто Инок), размеренно шлепал картами о столешницу. Переживал за исход игры Буланко, хрустел пальцами и семечками на всю комнату.
Не любитель азартных игр любого разлива, Волоха дремал на старенькой софе, закинув длинные ноги через подлокотник и уронив книгу на грудь. Яркий свет и оживленные голоса ему не мешали, он привык по-гвардейски запасаться сном в любом месте в любых условиях.
Увлеклись игрой так, что едва не пропустили момент — благо, настороже оставался Дятел. Сунул волосатым кулаком в центр стола, спугивая банк: сухари и мелкие конфетки
— А ну, сукины дети! Ночь-полночь грядет, или не чуете?!
— Ах, в самом деле! — подхватился Мусин.
Рассыпая из рукавов карты, кинулся к желтобокому холодильнику.
Остальные хором задвигались, доставая бокалы и снедь.
— Иуда, тряхни за шкирятник капитана, что-то он заспался.
— Джуда, — возмущенно вскинулся Мусин, приложившись затылком о дверцу, — неужели сложно запомнить, господин ромм?
Джуда склонился над врачом, аккуратно потеребил за плечо. Тот спокойно раскрыл зеленые глаза — будто не спал вовсе. Хрипловато осведомился:
— Что-то хотел?
— Сердце ночи, — улыбнулся юноша, одергивая ворот просторного, на два размера больше, красного свитера в крупные олени.
В присутствии спокойного этого мужчины он почти робел. Именно Волоха вытащил его из самого плачевно-паршивого состояния несколько месяцев назад.
— А, ну раз такое дело, — Волоха сел, аккуратно убрал книгу, — итак, где наш виночерпий?
«Виночерпий» ножом вскрывал праздничные консервы. Мусин суетливо расставлял на сымпровизированной из старых простыней скатерти вкусное съестное. Буланко, посвистывая, наводил последний
