не надо.
Павел. (Улыбаясь.) Диктатура.
Михаил Иванович. И правильно, тебе скажу. Нехрен пьяного к станку пускать. Ну, ладно, заготовку он испортит, это полбеды. Так ведь еще под шпиндель влезет и покалечится. Батька правильно сказал: на работе чтоб ни-ни! А дома — выпей. Ты мне помог, я должен угостить. Специально коньяку купил, продавщица сказала, что хороший. Шесть звездочек.
Павел. (Смеется.) Ну, если шесть…
Михаил Иванович. (Ставит рюмки, кладет конфеты.) И телевизор нужно замочить, не то показывать не будет. Конфетами закусим. (Разливает.) Ну, за телевизор! Чтоб не ломался… (Выпивают.) Не обманула продавщица. Вкусный!
Павел. Ага. (Закусывает.)
Михаил Иванович. Батьку с автоматом видел?
Павел. В интернете по всем каналам ролик крутят.
Михаил Иванович. Красавец! И сынок с ним меньший с автоматом. Показал им, ясно дал понять, что только суньтесь… Те и разбежались. Я думаю, в штаны напрудили. (Смеется.) На душе спокойно стало. Знаешь, Паша, все эти дни вот тут щемило. (Тычет пальцем в грудь.) Думал: вдруг эти победят. И что тогда? Знаешь, у нас в цеху мужик работает из Украины, с Донбасса убежал. Так он нам говорил: у вас тут как у нас в четырнадцатом, когда Майдан случился. Один в один. У них тогда чем кончилось, помнишь? Войной. Теперь им — вот! (Показывает кукиш.)
Павел. То, что у них не выйдет ничего, я раньше понял, когда наш президент приехал на завод колесных тягачей. Его невероятные там ждали, провокацию готовили, пытались освистать. А президент пошел в толпу, стал разговаривать с людьми. Какие, мол, претензии, чем недовольны? Его охрана, думаю, аж поседела. (Смеется.)
Михаил Иванович. Почему?
Павел. В толпу мог кто угодно затесаться, взять нож или заточку. Долго ткнуть? А президент был без бронежилета.
Михаил Иванович. Ты откуда знаешь?
Павел. Так видно было. День жаркий, и его рубашка взмокла спереди и сзади. Случись под ней бронежилет, такого б не было. Вот тогда я понял, что у народа есть сильный лидер, который не позволит порвать страну на части. Бесстрашный человек.
Михаил Иванович. Наш, деревенский. Выпьем за него! (Разливает, пьют.)
Павел. Но невероятные не угомонятся, будут бить, крушить. Знаешь, дядя Миша, о чем я думал. Вот вы кричите, что сфальсицировали выборы. Так докажите это! Наблюдатели ведь были. И сколько! Сообщите факты: где, что и как нарушили. И не в интернете, голословно! Подавайте иски в суд, есть установленная законом процедура. Думаешь, подали? Ни одного! Во-первых, нечего сказать, а, во-вторых, им не нужно это. Силой власть захватить хотят. Только обломаются.
Михаил Иванович. Это точно.
Павел. Людям так головы промыли, что невозможно разговаривать. Ладно, не веришь мне, лезь в интернет — там цифры, факты. Сопоставляй и делай выводы, иначе для чего тебе мозги? Милиционеров покалечили — они вопят: да это фейк! А кто-то задницу намазал синькой, им показал — о, ужас! Милиция избила невиновного. Дескать, ничего не делал, просто мимо шел, но ОМОН набросился, ведь там одни садисты! Смотрел я как-то с мамой ролик. Стоит такая рыжая у изолятора, в пальцах держит кусочек хлеба и, рыдая, рассказывает, как над нею издевались на Окрестина. Голодом морили, избивали, угрожали изнасиловать. Я аж затрясся, подумал: неужели вправду? А мама говорит: «Да врет она!». И что ты думаешь? Мама была права. Та, которая рыдала, оказалась проституткой, не раз за это привлекалась. Ей заплатили, и она изобразила жертву, в чем и призналась перед камерой. И таких вот фейков в интернете море.
Михаил Иванович. Спасибо вам с Петровною за Сашку. Могли ведь дуру посадить на сутки.
Павел. Вряд ли. Скорей оштрафовали бы. Хотя… Организаторы протестов сулят им штрафы оплатить.
Михаил Иванович. Но все равно была б судимость, пускай административная. Из вуза выгнали бы.
Павел. Участковый нам помог, он заступился за девчат.
Михаил Иванович. Хороший хлопец. А девки — дуры! Чего поперлись?
Павел. Им драйва не хватает, скучно жить. А так сходили на демонстрацию, удрали от милиции, с родителями поругались. Романтика! (Вздыхает.) Сестра со мной не разговаривает.
Михаил Иванович. Разбаловали мы дочек. Помню, я в деревне… Бульбу надо прополоть, сена накосить, коров пасти… С рассветом встанешь, а ляжешь лишь когда стемнеет. На дурость времени не оставалось. Собрать бы тех, кто шлындает по улицам, — и всех в колхоз. Тяпки в руки — и на поле мотыжить бураки. Вот отсюда — и до заката. Я б свою отправил, может, и взялась бы за розум. Как в армии нам говорили: не доходит через голову, дойдет через ноги, руки.
Павел. (Улыбается.) Нельзя — у нас же диктатура. Как можно? Знаешь, дядя Миша, как-то я решил проверить: многие ли у нас поддерживают протесты. В интернете организаторы невероятных призывают своих сторонников вывешивать в окнах и на лоджиях флаги БЧБ. Прошел по улице и посчитал. Новый дом, шестнадцатиэтажный, одно подъездный — три флага. Другой, огромный, на подъездов восемь — пять. А в старых девятиэтажных почти что нет. Один, ну, два от силы. И они нас будут уверять, что с ними весь народ.
Михаил Иванович. Брехуны!
Павел. Вот именно. Еще придумали такую моду — цеплять в дворах на ограждении ленты в цвете БЧБ. Дескать, посмотрите: весь дом за них.
Михаил Иванович. У нас не видел.
Павел. Я тоже. Но если вдруг появятся — сорву их нахрен. Такими лентами в войну портреты Гитлера колоборанты украшали. И эту пакость тащить в наш двор?
Михаил Иванович. Увидишь — позови меня. Я помогу.
Павел. Спасибо, дядя Миша! Пойду. (Встает.)
Михаил Иванович. Бывай, сынок!
Сцена 6
Действие происходит во дворе дома. Варвара, Александра и Регина.
Регина. (Передает Варваре пакет.) Здесь ленточки, развесьте их, когда стемнеет. Днем нельзя: увидит кто-нибудь и позвонит в милицию. Приедут, отберут, на вас составят протокол, и акция сорвется. А, если сделаете все тихо, утром будут знать, что дом за нас. Вяжите ленты крепко, чтобы не сорвали.
Александра. (С сомнением.) Это вправду нужно?
Регина. Плачу по двадцать баксов.
Варвара. Не надо. Мы за идею.
Регина. Молодец! Ты настоящая змагарка. Завтра сфотографируешь работу и пришлешь мне снимок.
Варвара. Хорошо. Пока!
Уходит вместе с Александрой. Регина смотрит вслед.
Регина. Вот дурочки! Подарили мне сорок баксов.
Уходит. Несколько часов спустя. Варвара с Александрой цепляют ленточки на ограждение.
Александра. Нас не увидят? Вон в окнах дома свет. Возьмет вдруг кто-то и выглянет.
Варвара. Трусишь?
Александра. Меня родители за то, что демонстрацию с тобой ходила, ругали. Папа говорит: из университета
