Марина хохотала, клялась, что понимает, а Алексей подхватывал её на руки и они целовались на виду у прохожих, и слушая шорох опавших листьев под ногами.
Ведь было же когда-то, было… Кто бы мог подумать, что всё так закончится.
— Добрый день. Что вам принести? — поинтересовался вежливый официант в лиловой жилетке и с бейджиком "Даниил" на груди.
Марина оторвалась от своих мыслей и принялась суетливо листать меню. Надо же, она уже минут десять за столиком сидит, а на меню даже не посмотрела. Хотя, правильно, она сюда не есть пришла, а побыть в одиночестве.
— Чай и… кусок шоколадного торта, — добавила она с мукой в голосе.
У официанта по имени Даниил ни один мускул на лице не дрогнул. Наверное, он привык к страдающим при заказе десерта женщинам. И ему всё равно, что со вчерашнего дня она на диете и кашемировое платье на животе собирается некрасивыми морщинами. Но всё равно хороший десерт может здорово настроение поднять. А вечером опять рыба на пару…
Лёшка терпеть не мог её диеты. При виде её салата и ма-аленького кусочка хлеба, мрачнел на глазах, а после интересовался:
— Я много работаю в последнее время?
Была у Асадова дурацкая теория, что лучшего средства, чтобы поддерживать себя в форме, чем секс, не существует.
Марина отломила ложечкой кусочек торта и долго на него смотрела. Что за жизнь… Вспомнишь о бывшем муже, и аппетит пропадает.
Они любили друг друга. Вот как можно было, как могли, насколько широты чувств хватало, так и любили. Тоски, надрыва, взрыва эмоций за глаза хватило и до свадьбы. Когда Лёшка уезжал в командировки, вечно где-то пропадал, работал сутками напролёт, а Марина всё ждала, скучала, ревновала… Правда, когда он наконец появлялся, уставший, но довольный, оказывалось, что это и не ревность была вовсе. А просто тоска такая, когда в голову лезет всякая чепуха про то, что где-то там, далеко, где он без неё, может встретиться ему роковая любовь и он поймёт всю бессмысленность их отношений, и уйдёт, к той — незнакомой, красивой и роковой. Обычно подобные мысли возникали после прочтения десятого по счёту любовного романчика, от нечего делать, и в итоге Марина отсоветовала себе их читать, нервы надо беречь, и Лёшке обо всех этих глупостях даже словом не обмолвилась. Встречала его счастливая, бросалась на шею и на несколько минут мир прекращал вращаться вокруг своей оси, всё сосредотачивалось только на них двоих. А со временем успокоились, и важнее было просто посидеть рядом, поговорить, посмеяться, вместо того, чтобы что-то кому-то, в том числе и себе, доказывать. Марина когда замуж выходила, думала, что жизнь с Алексеем, с его-то неуёмной натурой, станет похожа на вулкан. Что его надо будет придерживать, даже направлять как-то, нрав его сдерживать, и ревность в том числе (почему-то ей казалось, что супруг ей достаётся ревнивый, да и доказательства тому были), а вышло всё наоборот. Был их дом, их вселенная, где всё только по их правилам и желаниям, где удобно и спокойно. Всё на своих местах и никто им не указ. В первый год брака будоражило именно то, что "никто не указ". Лёшка даже полюбил заканчивать любой спор словами:
— Потому что ты моя жена, — и сам смеялся от удовольствия.
Этими словами можно было погасить любую, даже самую сильную ссору. Какое значение имели какие-то бытовые разногласия, когда она — "его жена"! И счастье в такие моменты казалось настолько полным, что любая размолвка становилась мелкой и ничего не значащей.
Это было настоящее счастье. Полное, головокружительное, которое окутывало их, как коконом, и, наверное, поэтому столь ужасающим оказалось падение.
Марина очень хорошо помнила их последний отпуск в Греции. Тогда ещё всё было хорошо, тогда они строили планы, принимали важные решения и грелись на солнышке. Точнее, грелись и одновременно о будущем размышляли. Отметили вторую годовщину свадьбы, перед отъездом в отпуск пересмотрели все скопившиеся за эти годы фотографии, наткнулись на детские фото и увлеклись не на шутку.
— Смотри, какой ты тут смешной! Коленки все разбитые! — хохотала Марина, а Алексей лишь фыркнул.
— На себя посмотри! Хвостики-то!
— Так, ты что-то имеешь против моих хвостиков?!
— Абсолютно ничего, — тут же замотал он головой, зарываясь носом в её новомодную стрижку. — Я обожаю твои хвостики!
Пихнула его локтем.
— Отодвинься от меня.
— Куда?
— На другой конец дивана.
Вместо этого Алексей к ней придвинулся, поцеловал, стойко преодолевая её шутливое сопротивление. Марина рассмеялась и указала на другой снимок.
— А здесь? Откуда у тебя синяк?
— Марин, я же мальчишкой рос, а не девчонкой. Оттуда и синяки!
— Можно подумать!.. Вот посмотри, какая я здесь нарядная. С бантами. Это первое сентября.
Асадов обнял жену и прижался щекой к её щеке, разглядывая чёрно-белую фотографию.
— То есть, ты хочешь девочку?
— А ты мальчика? — "удивилась" она.
— Ну, вообще-то, да. Буду растить настоящего футболиста.
Именно с того разговора всё и началось. Они о детях и до этого заговаривали, всё-таки не первый год женаты были, обсуждали, никаких серьёзных решений не принимая, полагаясь на высшие силы. Высшие силы тоже не торопились и не мешали им жить, но момент пришёл, захотелось вот такого мальчугана со ссадинами на коленках или девочку с белоснежными бантами, захотелось их общего продолжения. Тогда в Греции они мечтали, не уставая, смеялись, представляя реакцию родителей, которые уже давно истомились без внуков. У всех вокруг уже были дети, какие-то непонятные для них заботы, а они "всё ещё любили", вызывая у некоторых лёгкую зависть и раздражение.
— Когда вы только наиграетесь? — фыркал двоюродный брат Алексея. Тот, к своим тридцати, женат был уже второй раз, и даже дитём в первом браке обзавёлся, правда, сам брак, появление ребёнка не спасло.
— Просто он завидует, — уверенно говорил Алексей Марине спустя несколько дней. Они сидели на пляже, наслаждаясь первыми днями отпуска, разморённые непривычной жарой и счастливые.
— Нехорошо так говорить, — лениво проговорила Марина. Она обнимала Асадова, прижимаясь грудью к его спине, и через его плечо заглядывала в книгу, которую он читал. Алексей поправил очки, задев при этом рукой поля Марининой шляпки, и усмехнулся.
— Он сам виноват. Я ему тогда сразу сказал — не женись на ней. А у него взыграло… в одном месте.
— Фу, Лёш!
— А что, я не прав? А ребёнок теперь без отца.
Марина взлохматила его волосы.
— Ты будешь отличным папой, ты знаешь?
Он вздохнул.
— Надеюсь. Хотя, страшно.
— Что страшно?
— Немного… Серёжка папой неожиданно… можно и так сказать, стал. Сам говорил, что опомниться не успел, а когда готовишься заранее, страшновато. Ты не боишься?
