после отца. Стану официальным главой рода Селиховых. И собственником обеих кафе.
— Жаль, что Чайка сгорела, — опустила глаза Нина.
— Отец сам сжег ее. Хотел получить страховую выплату, а потом, вероятно, продать Павлин и увести семью из города.
— Что? — Нина напряглась, — откуда ты знаешь?
— Я был на пепелище и все выяснил. Он знал, что за нами придут. Пытался сохранить семью хотя бы так. Но не успел.
— Это печально, Рома, — она опустила глаза.
— Это прошлое, — я улыбнулся, — мой род отомщен. Но он малочислен и слаб. И должен расти, крепнуть.
— Да, конечно, — серьезно кивнула Нина, — я понимаю и знаю, что у тебя все получится. Я просто не припомню таких целеустремленных людей, как ты, Рома.
— Я говорил тебе о своем новом доме у Кубани.
— Да, я помню, — она засмеялась, — это было отчаянно. Я никогда не решилась бы на такой поступок.
— Часто нужно рисковать, чтобы преуспеть. Дом не новый, но крепкий. Я отремонтирую его и поселюсь там. Он станет новым родовым гнездом Селиховых.
— Рада слышать это, — Нина произнесла эти слова так, будто ждала от меня кое-чего определенного. Новых слов. Слов о ней.
— Я хочу, чтобы ты переехала туда со мной.
Нинины красивые аккуратные брови медленно поползли вверх. Она восторженно посмотрела на меня, улыбнулась. В следующее мгновение напряглась, подтянулась и принялась осыпать лицо поцелуями.
— Конечно, конечно я хочу этого, — в перерывах между чмоками говорила она, — я хочу, чтобы наши отношения, наконец, приняли форму!
— Всему свое время, — я засмеялся, обнял девушку за плечи, рывком перевернул, оказался сверху. Нина вскрикнула, засмеялась.
Когда наши взгляды встретились, девушка посерьезнела. Она смотрела с любовью и настоящим обожанием.
— Я хочу тебя снова, — улыбнулся я.
— Я хочу быть только твоей, — тихо ответила она.
— А что это вы тут делаете, а? Что шумите? — Нина вошла в кухню. Ее явно заинтересовал звук маленькой шлифовальной машинки, что то мерно гудела, то взвизгивала в моих руках, — о! Ты нашел папины инструменты?
— Тебе тоже интересно? — я поднял на нее взгляд, — присоединяйся.
Я расположился за барной стойкой, над расстеленной на столешнице газетой. В почерневших пальцах я держал кусочек свинца — пулю с Ифритом Смерти внутри. В другой руке была зажата миниатюрная шлифовальная машинка, снаряженная малюсеньким сверлом. Я старательно проделывал в свинце крохотное отверстие.
Катя сидела рядом и увлеченно наблюдала за процессом.
— Ну, — беззлобно проговорил ей я, — не суй нос так близко. Пыль попадет в глаза, тогда будешь знать.
— Ну там интересно, — пискнула девочка.
— Я знаю, — я посмотрел на нее, — что тебе интересно, но может стать очень больно, если стружка попадет в глаз.
Катя поморщилась, отстранилась.
— Что это? — Нина села на против, с интересом посмотрела на пулю.
— Пуля. Ей меня подстрелили, — я поднял глаза, — в тот самый день.
— Ты был ранен? — удивилась девушка, — я видела тебя на похоронах. Ты не казался раненным.
Я не ответил, только улыбнулся.
— А что ты делаешь? — спустя полминуты спросила Нина, — зачем тебе пуля?
Я отложил машинку. Взял тонкий кожаный шнур и продел сквозь крохотное отверстие. Завязав, повесил на шею.
— Талисман, — улыбнулся я, — наудачу.
— Надо же! — Нина засмеялась, — я не думала, что ты такой суеверный.
Я тоже засмеялся, пожал плечами.
— А мне такое можно? — Катя указала на пулю, — тоже хочу такое.
— Можно, — я взял девочку, посадил себе на колени, — я обязательно добуду для тебя пулу и сделаю такую же штуковину, хорошо?
— Да! — девочка весело посмотрела на Нину.
— Нина, а ты помнишь что мы хотели, когда Рома придет? Я без тебя не хотела ему говорить.
— Что? У вас от меня тайны? — я улыбнулся.
— Страшные тайны, — Нина показала белые зубки, — конечно, помню, солнышко.
— Давай сейчас?
— Давай!
— Я заинтригован, как никогда, — Катя смешно выгнулась, сползла с моих коленей. Я легонько поддержал ее, чтобы девочка не ударилась о столешницу. Она забавно оббежала стол, схватила Нину за руку, потянула.
— Пойдем!
— Ну-ну золотце, — Нина хохотнула, встала из-за барной стойки, — тише, руку вырвешь!
— Давай! — Катя весело тащила девушку за собой.
— Одна она стесняется, — посмотрев на меня, заговорщически прошептала Нина.
— Ничего не стесняюсь! Просто мы хотели вместе!
— Хотели-хотели! Рома, никуда не уходи!
— Да я тут. Считайте, врос в скамейку, — засмеялся я.
Через пару минут, обе девчонки вернулись. Стоя по струнке, они смотрели на меня. Катя спрятала руки за спину.
— Ну? И что же там?
— Кать, ну че ты? — Нина легонько подтолкнула девочку ко мне, — да не стесняйся!
— Пусть Рома глаза закроет…
— Гля-я-я-я, -— рассмеялась Нина, -— покраснела как помидор!
— Все в порядке, — сказал я с улыбкой, — я закрою.
Хохотнул, закрыл глаза.
— Ты подсматриваешь! — пискнула Катя.
— Неее, — протянул я.
— Нет, подсматриваешь! Жмурься!
— Как прикажете, молодая госпожа, — нарочито официально проговорил я. Потом зажмурился и даже прикрыл глаза ладонью. Услышал краткие шепотки. Обеспокоенные Катины и смешливые, принадлежавшие Нине.
— Я боюсь, — тихо шептала девочка, — вдруг не так!
— Ну что ты! Мы же старались! У тебя отлично вышло.
— Вдруг не понравится!
— Роме-то? Роме обязательно понравится.
— Но я боюсь!
— Ты все утро приставала ко мне, когда покажем, — хихикнула Нина, — а сейчас боишься? Глупости! Роме очень понравится.
— Думаешь, очень-приочень?
— Конечно!
Я услышал, как девчонки приблизились. Как Катя с трудом забралась на высокий барный стул.
— Ладно, Рома, открывай!
Я распахнул глаза, посмотрел на то, что держала в своих крохотных ладошках Катя.
— Тебе нравится? — Катя заискивающе посмотрела на меня.
— Ого, — искренне удивился я, улыбнулся, — очень-приочень нравится, Катя. Вы даже не представляете, насколько для меня важно то, что вы сделали, — серьезно ответил я.
— Правда? — восторженно пискнула Катя.
— Правда? — Нина удивленно посмотрела на меня.
— Правда, — сказал я, всматриваясь в новый ифрит,
