и старался употребить все свое влияние в пользу своего друга, в Египте и в других странах. Ов писал в защиту Ария к Александру, располагал в его пользу и других епископов[107], сам разделяя вполне мнения лжеучителя[108]. Другие, хотя не столь же нечестиво мыслили о Сыне Божием, и не именовали Его тварию, – но не признавая единосущия Сына Божия со Отцем (как Ориген), и в то же время увлекаясь лживыми уверениями Ария и настояниями его друзей, также приняли его сторону. Таков был Евсевий, епископ кесарийский, знаменитый своими учеными трудами, но не твердый в своих догматических понятиях[109].
Когда, таким образом, пагубное лжеучение Ария сделалось известным и вне Египта, и нашло себе более или менее ревностных покровителей: св. Александр, еп. александрийский, нашел нужным представить в истинном виде богопротивныя мнения арианския пред всею Церковию Вселенскою. Написав окружное послание, в котором изъяснил всю важность настоящих обстоятельств, и обличил ясными словами Писания лжеучения Ария и его единомысленников, он разослал это послание ко всем епископам Церкви Вселенской, предварительно предложив всему духовенству своей епархии засвидетельствовать своими подписями свое согласие с изложенным осуждением. Здесь, в числе подписавшихся пресвитеров и диаконов александрийских, между последними, упоминаются два Афанасия, из которых один, без сомнения, есть будущий епископ александрийский[110]. Не смотря на свои молодые годы, он и тогда принимал живое участие в распоряжениях епископа александрийскаго к подавлению ереси, и тем возбудил против себя ненависть единомысленников Ария. Сам он, при всей скромности, писал: «когда Александр, по своей правой вере во Христа, не согласился принять Ария в общение (по просьбам Евсевия никомидийскаго и др.), тогда разгневались единомысленники Ария на Афанасия, бывшаго в то время диаконом; поелику разведывая они узнали, что он по большей части живет при епископе Александре, и уважаем им»[111] Это было еще до Никейскаго Собора. Приведем здесь еще слова св. Кирилла александрийскаго об отношениях Афанасия к Александру, к тому же времени относящиеся: «хотя не занимал он, – говорит св. Кирилл, – епископскаго престола, и оставался в клире; однако же, по остроте ума своего, по своей кротости и весьма тонкому и безпримерному благоразумию, был принят блаженной памяти епископом Александром как свой, и жил со старцем, как сын с отцем, руководя его ко всему полезному, и во всяком деле указывая ему лучший путь»[112].
Волнения, произведенныя Арием, длились уже около трех лет. В это время Константин Великий, поразив последняго гонителя Церкви Христовой, Ликиния, сделался обладателем и восточной половины империи. Исполненный самых искренних желаний – видеть повсюду торжество христианства, и даровать Церкви мир, он прибыл в Никомидию[113], и здесь, к прискорбию своему, услышал о тяжких смутах, раздиравших Церковь александрийскую. С одной стороны Египет страдал от раскола Мелетиева, в котором упорствовали многие епископы отделившиеся от престола александрийскаго, с другой – от споров, возникших с учением Ария. Последнее зло имело пагубное влияние и на другия Церкви. Там и здесь друзья Ария уже созывали соборы для разсуждения о принятии его в общение, и не отказывали ему в общении[114]. Так как епископ никомидийский был другом Ария, то понятно, в каком виде могло быть представлено дело Ариево Императору. Полагая, что весь спор произошел от раздражительнаго самолюбия епископа и пресвитера александрийских, и от углубления в предметы, не имеющие существенной важности для христианина, он отправил с своим посланием[115] Осию, епископа кордовскаго, привести в порядок александрийские дела.
Но причины спора отнюдь не были так маловажны, как старались уверить защитники Ария. И Осия должен был возвратиться к Императору с убеждением, что нужны более сильныя меры к умиротворению не одной только александрийской Церкви, по и других восточных Церквей. Ревнующий о мире мира и Церкви, Государь к наступающему двадцатилетию своего царствования положил созвать, не вдалеке от своей восточной столицы, епископов из всех стран, в которых исповедовалось имя Христово, чтобы в общем голосе предстоятелей Церкви сама собою обнаружилась и утвердилась истина. Так составился первый Вселенский Собор, в 325 г., в Никее, из 318 епископов. Не излагая историю этого Собора вполне, скажем только о действиях его, имеющих тесную связь с излагаемым предметом.
Св. Собор, призвав Ария, с терпением выслушал его новое учение, разсмотрел его и отверг как богохульное. Епископы, оказывавшие благосклонность к Арию, или разделявшие его нечестивыя мнения, старались поддержать его[116]. Но живое сознание истины, одушевлявшее св. Пастырей, из которых многие недавно проливали свою кровь за нея, и ученыя доказательства просвещенных Святителей, опиравшихся на ясное учение Слова Божия и писания древнейших Отцев и учителей Церкви, скоро восторжествовали над заблуждением нечестия. В этой борьбе достославное участие принимал и диакон александрийской Церкви, св. Афанасий, во всем вспомоществуя своему епископу[117]. Поборники неправомыслия, за недостатком правды на их стороне, думали помочь себе лукавством, предлагая прочим членам Собора такой символ веры, в котором неопределенность некоторых выражений о Сыне Божием давала место перетолкованиям ариан. Но св. Отцы, исповедуя Сына Божия «из сущности Отца» рожденным и «Отцу единосущным», включили сии выражения в свой символ, и тем утвердили древнюю веру «в Бога истинна от Бога истинна». Символ этот охотно принял Император Константин, подписали все члены Собора, вместе с осуждением нечестиваго учения Ариева; подписали даже епископы, державшиеся стороны Ариевой, за исключением только двух Ливийских: Феоны мармарикскаго и Секунда птолемаидского[118]: хотя пример Евсевия кесарийского[119] и последующия действия, в пользу арианства, прежних его защитников, не показывают в них искренности убеждения. Упорный в своем нечестии Арий предан проклятию и, по повелению Императора, сослан в заточение, вместе с двумя Ливийскими епископами; его богохульныя сочинения велено предавать огню; скопище его заклеймено позорным именем порфириан, как богоненавистное[120]. Потом за общение с арианами сосланы в заточение, в Галлию, и пощаженные прежде – Евсевий никомидийский и Феогний никейский, и на их места возведены православные епископы[121].
Явив праведную строгость в отношении к упорным еретикам, св. Собор оказал снисхождение к отделившимся от епископа александрийскаго с Мелетием. Всем поставленным от него епископам и прочим духовным лицам Собор предоставил пользоваться правом священнослужения, но уступая во всем первое место постоянно пребывашим в союзе с епископом александрийским; в случае смерти сих последних, – заступать их место, но не иначе, как по желанию народа и с согласия епископа александрийскаго. Самому же Мелетию Собор сохранил только имя достоинства епископскаго и пребывание в своем городе[122],
