планом. По крайней мере, ему самому в голову не пришло ничего получше.
Яблоко по вкусу, по крайней мере, было как самое обычное и даже почти не кислое яблоко. Хоть что-то в этой жизни осталось прежним.
Глава вторая: Степняки
Они провели ночь в чьём-то сарае. Алексей, завернувшийся в собственную куртку, всё равно то и дело выныривал из неспокойного сна от стука собственных зубов, потому что в помещении, занятом кое-как сваленным садовым инвентарём и отсыревшей поленницей в углу, было немногим теплее, чем под открытым небом. Из многочисленных щелей тянуло сквозняком, но, с другой стороны, наличие щелей подсказывало, что опасность встретиться с хозяином полузаброшенной постройки сравнительно невелика. Хотя что уж там, какой хозяин, если эта развалюха вообще была вместо засова была закрыта на простую доску – причём снаружи…
По законам жанра Алексею вроде как полагалось проснуться и в полудрёме подумать что-нибудь вроде «Ну и приснится же такая дичь!», чтобы потом открыть глаза и осознать: как бы не так. Но у него всё с самого начала пошло не по правилам, потому что сбежавшая из поленницы угловатая деревяшка, больно впивающаяся ему под рёбра, не оставляла самообману ни единого шанса. Пришлось продрать глаза – эх, как будто вообще не спал!.. – и смириться с тем очевидным фактом, что всё, что с ним случилось, случилось наяву. И ещё что он зверски голоден.
Они позавтракали бутербродами, очень кстати оказавшимися у Алексея в рюкзаке – в очередях в столовую на факультете состариться было можно, так что он всегда брал с собой перекусить. Сидя на перевёрнутом кверху дном ведре, Алексей дожевал последний кусок и попросил:
– Так, а теперь, будь добр, расскажи мне всё, что знаешь об историях про этих твоих попаданцев.
Поговорка не солгала, и утро действительно принесло ему какое-никакое прояснение ума. Что бы там ни случилось вчера, чтобы разобраться в ситуации, нужно было сосредоточиться. И по возможности подготовиться к тому, что, хотя бы в теории, может ждать их впереди.
Ликбез от Рада что-то не обнадёживал: получалось, будто бы в подавляющем большинстве случаев вернуться обратно домой можно было лишь после того, как загремевший на чужбину попаданец побеждал какое-нибудь великое зло или, чего доброго, вообще мир спасал. Пророчества, избранность, любовные линии и возможность в конечном итоге познать себя и обрести душевное равновесие прилагались в качестве бонусов.
Всё это, конечно, звучало очень здорово, загвоздка была только в одном: Алексей совершенно не мечтал о геройской карьере. Да и перспектива на год загреметь в мироспасательную экспедицию куда-то за синие горы, за синий туман тоже что-то не привлекала. Почему это путь домой обязательно должен лежать через дальние дали?
– И как мы поступим? – спросил Алексей, не особо ожидая ответа. – Будем ходить по округе и приставать к местным с расспросами о том, не нужно ли им часом завалить какого-нибудь тирана или там страшное древнее проклятие снять? Как это вообще работает?
– Ну, да, примерно так, – рассмеялся Рад. – В общих чертах. Ты вчера высказал умную мысль, я думаю, действительно надо бы вернуться к тому месту, где мы появились, и повторно оценить обстановку. Побродить по округе, приглядеться, послушать, о чём народ говорит, благо ты их понимаешь…
На том они и порешили: пойти на разведку, попытаться что-то выяснить, действовать по обстоятельствам. Алексей предпочёл бы чуточку больше конкретики, но выбирать не приходилось.
Утро за дверью сарая было чудесное, но Алексей, если честно, даже как-то этого не заметил – был не в том настроении. Когда они шли вдоль глухих заборов окраины, за которыми слышались стук топора, лай собак и скрип колодезных воротов, он тайком поглядывал на Рада. Тот шагал спокойно и бодро, а когда осматривался вокруг, едва уловимая тень улыбки на его губах намекала, что – удивительное дело! – всё происходящее скорее веселит его, чем тревожит… Признаться, Алексей ему поражался. Ведь, в конце концов, они даже не знают, где они и смогут ли они-…
– Да будет тебе, – вдруг сказал Рад, словно мысли его прочитал – ну, или словно заметил наконец его мрачную физиономию, что было куда больше похоже на правду, – перестань воспринимать всё настолько серьёзно!.. Ничего страшного же не случилось. Ну, сам посуди. Вот когда ты, например, в последний раз звонил родителям? Или они тебе?
При всей своей кажущейся простоте вопрос поставил Алексея в тупик. Он уставился на яркое осеннее небо и честно попытался вспомнить. На новый год? А, или нет, позже, на мамин день рождения – она бы обиделась на всю жизнь, если бы он не поздравил. Ну, или не на всю – Алексею иногда казалось, что рано или поздно она просто вообще забыла бы о сыне, не напоминай он о себе раз в полгода…
Ни мать, ни тем более отчим не звонили ему первыми почти никогда – были слишком заняты Зинаидой, своим первым, так сказать, совместным проектом. Алексей мог их понять: кому нужен двадцатилетний оболтус где-то у чёрта на куличках, если рядышком, дома есть хорошенькая светленькая первоклашка… Он недавно видел Зинины фотографии, она правда стала очень милая. И, как ни странно, уже почти не вызывала у наполовину брата никаких эмоций. Может быть, потому, что первый год после появления этой малявки на свет он ненавидел её так отчаянно, что в итоге выдохся. Может быть, потому, что пространство лечит не хуже, чем время, и целительная тысяча километров между ним и его семьёй сделала своё дело. Всё-таки сбежать в Питер в своё время было великолепной идеей. Они с отчимом не враждовали, ничего такого, открытые размолвки можно было пересчитать по пальцам, но… дом просто перестал быть домом, когда в него вошёл чужой, и там больше не было смысла оставаться. Вот и всё.
Отец – тот вообще ни разу не выходил на связь с тех пор, как. Алексей понятия не имел, где папа сейчас и как у него дела, и единственным чувством, которое он испытывал по этому поводу, был стыд из-за отсутствия всяких чувств. Ну, то есть вроде как полагалось или скучать, или ненавидеть, а он в последнее время об отце и вспоминал-то нечасто – повседневность подкидывала достаточно других поводов для размышления, куда как более насущных. Наверное, Алексей просто всегда был паршивым сыном, он давно подозревал…
Он до сих пор иногда удивлялся, как быстро люди, которых ты всю жизнь считал своей семьёй, могут стать тебе чужими. Не врагами – это было бы
