в первый раз, а ты?
Алексей зло уставился на него, но его горящий взор, словно в щит, упёрся в читающееся в серых глазах спокойствие.
Рад правда всегда был таким, сколько Алексей его помнил. Рассудительным. Сдержанным. Собранным. Когда они познакомились в школе, для Лёшки Ки́рина стало гигантским открытием, что на свете бывают люди, которые – надо же! – думают, прежде чем сделать или сказать. И, мало того, и других учат тому же (если приходится – слегка насильственными путями). Алексей сбивался со счёта, когда пытался вспомнить, сколько раз Рад удерживал его от поступков, о которых ему потом наверняка пришлось бы пожалеть…
А ещё Радомир никогда не паниковал. Он был одним из тех, кто вечером перед страшным экзаменом способен всё взвесить, прийти к выводу, что даже если ты вдруг провалишься, никто не умрёт, и спокойно лечь спать. И уснуть. Он всегда действовал по простому и мудрому правилу: если проблему можно решить, нужно решать её и не переживать, а если решить её нельзя – то тогда переживать тем более нет смысла…
И ещё то, как он перенёс смерть матери два года назад.
Пока она болела, Рад оставил учёбу, чтобы поехать к ней, домой, а потом хотел вернуться в свой Горный, да так и не вернулся, но это было единственным, что он позволил скорби с собой сделать. В остальном для парня, у которого не было другой семьи, он держался просто потрясающе. Чтобы сохранять такое присутствие духа под ударом судьбы, наверное, нужно быть по меньшей мере рыцарем из средневековой баллады… Но тут Алексей оборвал сам себя. Это была уже совсем другая история, и никто, кроме Рада, не имел права её ворошить.
Как бы то ни было, сейчас они двое стояли в паре шагов друг от друга – Алексей выше по склону, Рад пониже, – и одному с каждой минутой становилось всё сложнее не заорать что-нибудь некультурное вслух, просто чтобы сбросить пар, а другой невозмутимо ел яблоко. В целом, в самых общих чертах, ситуация была вполне привычная. Подобное с ними случалось сплошь и рядом, вот только дело обычно было не на окраине какого-то неведомого города, где не говорят по-русски и одеваются как на бал-маскарад…
Алексей на всё это не подписывался. Он просто добирался домой с концерта, и, чёрт побери, он хотел попасть домой.
Рад доел яблоко, выкинул огрызок в сочные лопухи и потянулся за новым, но почему-то не сорвал. Вместо этого он рассмеялся – непонятно, чему.
– Как ты думаешь, – задумчиво проговорил он, – может быть что-то общее у подземного перехода и платяного шкафа?
– Примерно столько же сходства, что и у ворона с письменным столом, – непонимающе хмыкнул Алексей. – С чего это ты вдруг Кэрролла вспомнил?
– Да не его, – отмахнулся Рад, – другого Льюиса… Который Клайв. Ты что, не читал? В детстве?
Алексей, признаться честно, в детстве вообще не очень любил читать. Это потом, в старшей школе ему что-то в голову ударило, но там с Достоевским и Гончаровым из школьной программы было уже не до разных Гарри Поттеров и Нарний… Впрочем, он, кажется, мельком видел фильмы, потому что в памяти что-то всплывало. Что-то про колдунью, говорящего льва и – да, про детей, случайно попавших в волшебную страну.
Это, кажется, был один из излюбленных сюжетов в фэнтази и сказках. Алексей не то чтобы увлекался подобным, но на ум сами пришли Линдгрен с её Мио и братьями Львиное Сердце, тот же Кэрролл, да Волков, в конце концов…
– Есть ведь даже какое-то специальное слово, да? – рассеянно произнёс он вслух. – Как там?.. Попадатели?..
– Попаданцы, – поправил Рад, который точно понимал в теме больше. Может, даже слишком много. Интересно, что он там читал накануне? Что бы ни было, ему явно стоит прекратить…
– Ты сейчас действительно пытаешься сказать мне, что мы – в параллельном мире? – уточнил Алексей просто на всякий случай, для полной уверенности, что правильно всё понимает.
Рад поднял голову, подставляя лицо тихой ласке ночного ветра.
– Посмотри на небо, – посоветвал он вместо ответа. – Оно сегодня здесь просто прекрасно.
Алексей не был настроен любоваться звёздами, но глаза всё-таки поднял – и увидел две луны.
Радомир не солгал, небо действительно было красиво, как мечта. Последний бледный отсвет на западе неуловимо перетекал в зените в прозрачный, звенящий тёмно-синий, и в этом холодном синем, пока ещё низко над горизонтом, сияла почти полная, лишь самую чуточку ущербная луна, похожая на фонарь, а чуть ниже и правее рыболовным крючком висел тоненький серп растущего месяца.
Нет. Ну нет же.
Всему этому должно найтись какое-то другое, разумное объяснение. Ну да, понадобится время, чтобы его изобрести, но Алексей был уверен, что рано или поздно-…
Рад вдруг снова расхохотался, искренне и от души.
– Дружище, да сделай же лицо попроще! – весело попросил он. – Ну неужели тебе в прошлом никогда самому не хотелось попасть ни в какие волшебные края к приключениям? Ни за что не поверю!
– Да нет, – тупо, но искренне отозвался Алексей. В детстве, когда ему не хватало приключений, он прекрасно устраивал их себе сам в самом что ни на есть реальном мире. Правда, потом частенько получал по ушам от отца, но и это было вполне закономерно… – А тебе?
– Ребёнком – постоянно, – усмехнулся Рад. – С иными книжками всё бы отдал, чтобы самому под обложку попасть… Строил планы, как при случае умно и быстро решил бы все проблемы, над которыми эти бедняги персонажи бьются по триста страниц. И да, лет до двенадцати заглядывал во все шкафы, которые мне попадались, потому что никогда ведь не знаешь…
Да. Это уж точно. Вот эта фраза, последняя, была сейчас страшно актуальна.
Алексей осознал, что «никогда» не «никогда», но по крайней в данный момент он, кажется, вообще ничего не знает, совершенно ни в чём не уверен и не имеет ни малейшего желания строить догадки.
В конце концов, это тут у них едва стемнело, а в Питере, где бы он ни был, сейчас уже глубокая ночь, и днём к тому же было аж целых четыре пары…
– Ладно, – сказал он устало. – Чёрт с ними, со шкафами и с попаданцами. Что делать-то будем?
Рад пригнул ветку и сорвал с неё ещё два яблока.
– Я считаю, что нужно найти, где переночевать, – заявил он, протягивая одно другу. – В конце концов, утро вечера мудренее. Завтра со всем разберёмся.
По мнению Алексея, звучало это излишне оптимистично, но тем не менее казалось приемлемым
