разговор.
— Что ты хочешь сказать? Говори, — поддержал её Валерио.
— В пятницу исполнится двадцать лет, как скончалась синьора Бианка… Мы пойдём на кладбище?.. Вы пойдёте?..
— Да, конечно. Двадцать лет я задаю себе один и тот же вопрос: почему она это сделала?
— Синьор Валерио, прошлое нельзя исправить. А у вашей супруги нервишки всегда были никуда не годными.
— Нет, Матильда, всё не так просто. Тут есть какая-то другая, неизвестная нам причина, которая и привела Бианку к роковому шагу. Ведь она соглашалась с моим решением, сама говорила, что у Серджио слишком слабый характер, что в тюрьме он попросту погибнет. И мой арест пережила достойно. К тому же через месяц я уже вышел на свободу, и Бианка была такой счастливой! Что-то случилось потом, когда этот сумасшедший выстрелил в меня, и я тридцать дней провёл между жизнью и смертью. Я знаю, врачи сказали ей, что надежды на моё выздоровление нет, но неужели только это её так подкосило? Может, было ещё что-то, о чём я не знаю?
— Синьор Валерио, не терзайте себя понапрасну. Я была с синьорой Бианкой в больнице, когда тот ненормальный врач сказал ей, что вам осталось жить всего несколько дней. Это был такой удар! Она почти обезумела. Прямо на моих глазах. А горе-доктор велел мне отвезти синьору Бианку домой. Я уложила её в постель, напоила успокоительным чаем и пошла на кухню, приготовить какую-то еду… А когда вернулась к бедной госпоже — её уже не было в комнате… Она исчезла… Не знаю, взяла ли она с собою хоть сколько-нибудь денег, но одежда вся осталась на месте… Синьор Валерио, я не могу простить себе, что оставила её тогда одну. Если бы я была всё время рядом, то мне удалось бы удержать её дома…
— Матильда, на тебе нет никакой вины. Разве ты могла знать, что Бианка в тот момент нуждалась в ежесекундном присмотре? Наверное, этому суждено было случиться… Но, Боже мой, какими страшными были те полгода, когда я всюду разыскивал её и не мог найти! А потом — этот ужасный звонок из полицейского управления: погибла под грузовиком!..
— Синьор Валерио, хватит! Вам нельзя волноваться, — Матильда уже пожалела, что затронула эту болезненную тему.
— Да, прошлого нельзя изменить, ты права. В пятницу мы пойдём на кладбище пораньше: в первых лучах солнца оно выглядит не столь печальным.
— Вот и договорились. А я уже позаботилась о розах, которые так любила синьора Бианка. Засыпайте. Я выключаю свет.
Матильда вышла, а на Валерио снова нахлынули горькие воспоминания, перед которыми бессильным оказалось даже хвалёное нянино зелье. Поняв, что в эту ночь уснуть вряд ли удастся, Валерио давно отработанными движениями перебрался с кровати в специальное кресло и отправился на нём в кабинет. Там он долго рассматривал одну из висевших на стене картин, то немного успокаиваясь, то приходя в ещё большее волнение.
За этим занятием и застала своего деверя Леона, которой тоже отчего-то не спалось.
— Валерио, что ты здесь делаешь? Один и в такой поздний час? Я думала, кто-то просто забыл погасить свет…
— К сожалению, у меня часто бывает бессонница. Тогда я прихожу сюда, смотрю мои картины.
— Извини, я тебе помешала…
— Нет-нет, останься. Взгляни на эту картину. Женщина прижимает к себе ребёнка, а в её глазах — такая глубокая печаль…
— Ты вспоминал о Бианке? — догадалась Леона. — Поэтому и не мог уснуть?
— Да, как ни странно, лицо этой женщины и моей жены со временем соединились в одно. Более того, я откроюсь тебе: несколько раз мне чудилось, что женщина с картины окликала меня по имени, протягивала руку и тихо опускала своего ребёнка на мои колени… Знаешь, Леона, я уверен, что если бы у Бианки был ребёнок, она бы не бросилась под колёса того грузовика. Ей было бы ради кого жить… так же, как и мне.
— Но разве ты чувствуешь себя одиноким? Андреа любит тебя так, словно ты — его родной отец.
— Это правда! Андреа сделал мою жизнь не такой бессмысленной. И я его тоже очень люблю. Но всё-таки он твой сын, а не мой.
— Да, что такое сын, я осознала после смерти мужа. Если бы не Андреа, я вряд ли сумела бы преодолеть отчаяние и тем более, начать жизнь с другим человеком. Но уже поздно. Может, тебе помочь добраться до спальни?
— Нет, спасибо, я хотел бы побыть здесь ещё немного.
— Как хочешь. Спокойной ночи.
Несмотря на неприятный осадок, оставшийся после разговора с женой, Серджио тем не менее собрал необходимую информацию о земельных участках синьора де Ренциса. Но обсудив её с Валерио, они оба признали этот проект невыгодным: земли, предназначавшиеся к продаже, были в таком запущенном состоянии, что затраты на их обустройство превысили бы возможную прибыль.
— Я это ожидала! — гневно заявила Леона, когда Серджио сказал ей, что сделка с де Ренцис, увы, невозможна.
— Значит, у тебя тоже было предчувствие какого-то подвоха? — не понял жену Серджио.
— Речь не о том! Просто я знаю Валерио: любое предложение, исходящее от тебя или от меня, он непременно отклонит.
— Ну что за глупости ты говоришь! Когда это бывало, чтобы Валерио отказывался от собственной, а стало быть, и нашей общей выгоды? В случае же с де Ренцис мы можем только выбросить на ветер несколько миллиардов лир.
— Ты слеп! Твоя преданность брату не имеет границ…
— Перестань! — прервал жену Серджио. — У меня нет желания спорить с тобой. Я устал.
Действительно, в дальнейших пререканиях не было никакой нужды, так как оба знали, что Леона возводит на Валерио напраслину. И делает это от бессилия, от злости: уж очень ей хотелось угодить синьору де Ренцис, чтобы заслужить его благосклонность. Клаудия предупреждала о возможных сложностях, но Леона скрыла это от мужа, рассчитывая на изобретательность Валерио, которого надо лишь увлечь — и он спасёт любой самый безнадёжный проект.
— И всё же, — не удержалась от упрёка Леона, — если бы ты был более настойчив, то твой хитроумный братец сумел бы что-нибудь придумать.
Серджио не ответил на выпад жены, и та решила, что ещё не всё потеряно: к этому разговору стоит вернуться попозже. А пока — нельзя терять ни минуты. Чтобы не раздражать мужа, Леона вышла в гостиную и, поудобнее устроившись в кресле, набрала нужный номер.
— У меня приятное известие, — радостно сообщила она Клаудии. — Муж и деверь очень заинтересовались тем земельным участком, о котором мы с тобой говорили.
— Замечательно! Ты не представляешь, насколько это важно