важно какой ценой.
— Роберто, поехали домой, — с хрипотой в голосе попросила Рамона, решившись заговорить.
— Мой дом сгорел, — это первые слова, которые произнес молодой человек, после того как сел в машину, не дождавшись Кристины дома. Прождав час, он решил поехать за ней. Он верил, что должна быть причина, по которой Кристина задерживается. Ведь не могла же она его бросить, отменить свадьбу.
— Роберто, сынок, ну что ты такое говоришь? Это дом Кристины, — Рамона наконец-то выговорила ее имя.
И тут подбежал паренек, и бросил к ногам Роберто конверт.
— Это вам, сеньор, — выкрикнул мальчишка и бросился прочь.
— Дорогой, не поднимай, — Рамона поморщилась, спрятав улыбку. Ведь сын не мог видеть ее. Все идет по ее плану. Сейчас раз и навсегда будет покончено с этой паршивкой.
Роберто медленно поднял конверт. Открыл, там были фотографии. Увидев их, он похолодел. Его Кристина в объятиях другого мужчины, лица которого было не видно. И маленькая записка, всего несколько слов.
«Она не достойна ни тебя, ни меня»
Роберто медленно положил фотографии назад в конверт. Посмотрел на руины, оставшиеся после пепелища. Но он не видел их, перед его глазами стояла Кристина на пороге своего дома, шепча слова «Люблю тебя». Как же это все можно принять и понять. Эти фото, ее слова. Разве могла Кристина такое сделать? Его милая Крис?
И в нем начал закипать гнев, граничивший с безумной болью от потери, осколка измены, вонзившегося в его сердце и засевшего там навсегда. Ему нужен был выхлоп. Разрядка.
— Подержи, но не открывай, — Роберто отдал конверт матери. Осмотрелся вокруг. Увидел какую-то палку. Поднял ее и направился к своей машине.
— Роберто, что ты хочешь сделать? Милый, ты что, о боже, — Рамона уже зажимала рот ладошкой, сдерживая крик.
Ее сын стал крушить свою машину, нанося удары по ней, как будто хотел разбить свое сердце, которое болело от предательства любви и женского коварства. Смех Кристины, удар. Ее улыбка, удар. Он бил по машине, пока палка не разлетелась на цепки. Тогда Роберто берет камень и опускает его со всей силы на капот. Любовь. А была ли любовь? Теперь Роберто уже ничего не понимал. Боль терзала каждую клеточку его тела. Она засела у него в груди, не позволяя вздохнуть.
Рамона впервые в жизни испугалась, что потеряет сына. Она ожидала чего угодно, только не этого приступа ярости, смешанного с болью потери. Она не понимала, причем здесь машина.
— Зачем познавать любовь, если потом от нее уже никогда не избавиться? — Сын подошел к матери. — Никогда больше я не поверю в любовь женщины. Это наказание. Это не радость, не дар с небес, — он прошептал эти слова, забрал конверт из рук матери. — Это проклятие. — Он поднял голову к небу. — Вы довольны? Радуйтесь, но не ликуйте. Вы преподали мне хороший урок. Благодарю, — и он поклонился до земли.
Он зашагал прочь, подальше от этого места, но чем дальше он уходил, тем больше понимал, что теперь никогда не будет как раньше. Рамоне пришлось идти за ним. Она нелепо выглядела здесь, на окраине среди этих халуп в своем шикарном костюме и в туфлях на высоких каблуках. Но взять такси, она боялась, так как не хотела оставлять своего сына одного. Так и ковыляла она за ним на расстоянии, спотыкаясь и чуть не падая.
Роберто шел, не разбирая дороги. Слышал вздохи матери, но не реагировал на это. Он не просил ее ехать с ним. Не просил становиться участником этой сцены. Как и тех людей в парке. Он вспомнил вчерашнюю встречу в парке, и боль снова пронзила его. Ну почему всегда вокруг него собираются люди и наблюдают. Смотрят на его поведение. Сейчас ему смешной казалась ситуация в парке, — он стоял на коленях перед женщиной, в окружении зевак, которые еще потом хлопали. Почему же сейчас никто не аплодировал ему? А только молча переглядывались меж собой и с испугом следили за ним. Никогда в жизни ни перед одной женщиной он больше не будет стоять на коленях. Никогда.
Через минут пять такой ходьбы Рамоне пришлось снять обувь и идти босиком. Она — и босиком.
— Роберто, остановись. Я больше не могу. Я уже все ноги в кровь истерла. Иду за тобой босиком, — Рамона решила давить на жалость сына, укоряя его.
— Езжай домой. Я не прошу, не ходи за мной, — и тут же остановил машину, усадил Рамону в нее, кинул водителю купюру, — этого будет достаточно, чтобы вы доставили мою мать домой, — захлопнул дверь машины, не дав сказать ей ни слова. Отвернулся и пошел в никуда, держа в руке конверт…
Алехандро смотрел на свою жену пустым взглядом.
— Я решил проблему с ребенком. Нашел женщину. Она выносит и родит. А ты будешь беременной для вида. Так что будь готова в любой момент наложить себе пузо, Августа, раз уж свое ты не в состоянии вырастить.
— О чем ты говоришь, — Августа говорила тихо, она боялась поднять голос, да и за чем.
— Ты что совсем перестала дружить с головой? — Алехандро начал злиться. — Я решил вопрос с наследником. Осталось только ждать. Но через 9 месяцев у нас будет ребенок. Уж я постараюсь. — Он уже почти выходил из комнаты, но остановился у порога. — Ну что ты как рыба? Хотя бы как-то отреагировала, что я решил твою проблему. Не попадайся мне на глаза эти дни. Не хватало еще слушать твои слезы и причитания.
Августа молча заплакала. Она уже привыкла к такому обращению. Да и что ей было выбирать в то время, когда все решили их отцы. Противиться воле отца — у нее даже мысли такой не было. Она с раннего детства привыкла, чтобы все решали за нее. Отец знал, что умирает. Ему просто необходимо было пристроить свою дочку. Результат — она молча существовала рядом с человеком, которого не выбирала и не любила. Лишь один день был счастливым у нее, и тот, который стал для нее проклятьем — день, когда она познакомилась с Винсенте, провела с ним ночь, последствием чего оказалась беременность, неудачный аборт. Она просто принимала то, что происходило вокруг. Даже когда Винсенте сказал, что надо сделать аборт. Она не стала ему перечить, так как не могла признаться отцу в своем положении, и тем более, было это все накануне свадьбы…
Винсенте метался по своему небольшому кабинету. Руководителем больницы стал Рафаэль. Главный врач сложил с себя полномочия, он решил, что так Рафаэль соберется с
