– Ну, мы тут попроще на жизнь смотрим. Она уже в четвертый раз баллотируется. И каждый раз перед самыми выборами свою кандидатуру сымает. Выходит перед народом, и кается. Вихри, говорит, враждебные веют над нами. И темные силы нас злобно гнетут. Мне, говорит, все равно работать не дадут с моей принципиальностью. А вы, говорит, голосуйте теперича не за меня, а вот за того-то. Он почестнее всех других будет, ядрен-батон! Ну, денег, естественно, возьмет с того, который «почестнее». За рекламу.
– А после выборов? – улыбнулся Кирилл.
– А после выборов говорит – как же я, мол, в вас ошиблась уважаемый! Думала, говорит, хоть вы честный, а вы – как все! И давай свою старую пластинку крутить. Я, говорит, теперь против вас!
– А если никто не заплатит?
– А если никто не заплатит, она все равно пойдет. Из удовольствия. Человек она активный, товарищ проверенный. Ей без политической борьбы – сразу на кладбище. Но только из виду ее упускать нельзя. Приглядывать надо. Если она на кого-нибудь взъелась – пиши «пропало». Такого людям наговорит, что ядрен-батон! Не то чтобы в мэры – в дворники не выберешься!
– С этой более-менее понятно, – сказал Голомедов и начертил в своем блокноте напротив фамилии «Хохловцева» холмик с могильным крестом. – Нужно с заслуженной оппозиционеркой познакомиться. Пусть она на этот раз против кого-нибудь другого будет. Ну а если по-хорошему не договоримся, клакеров запустим.
– Кла… Кого? – кукарекнул Харитон Ильич.
– Ох ты, Господи! – нетерпеливо нахмурился Голомёдов, – Специально обученных людей, которые займутся шумовым сопровождением встреч госпожи Хохловцевой с избирателями. Кто там у нас дальше по списку?
Харитон Ильич покрутил головой, мало что поняв из объяснений Кирилла, недовольно откашлялся и ответил:
– Еще Славик Дрисвятов. Вячеслав Егорович. Этот из молодых. Денег у него уж больно много… У него тесть на Железной дороге хозяин. Выбил ему место директора нашего Славинского «Водоканала». Ну и сам он держит заводик пивной, сеть ресторанов, магазины одежные, колбасный цех. Он в случае чего колбасой весь город завалит, ядрен-батон! Народ-то у нас не слишком, знаете… За колбасу – не только голос, мать родную отдадут.
– Засвеченный или нулевой? – по-деловому прищурился Кирилл. Зозуля опять округлил глаза.
– В смысле, пробовал себя на политическом поприще? Народ о нем слышал? Ну и вообще – есть за ним что-нибудь этакое? – Кирилл пощелкал пальцами.
– Ну, как не быть? Человек молодой. Увлекающийся. В ресторанах иногда безобразничает. Охоту любит. В прошлом году вот кенгуру из Австралии привозил. В поле выпустил и давай этих кенгуров с ружьем гонять. Восемь гектаров пшеницы потравили совхозу – и в газетах писали. Но рассчитался за все, как честный человек. Замяли скандал-то.
– Да, этого не подкупишь, – задумчиво произнес Кирилл, рисуя в своем блокноте напротив фамилии Дрисвятова значок доллара, перечеркнутый наискось. – И это гусарство с кенгуру – далеко не однозначный вопрос. Могло в антирейтинг пойти, а могло стать поводом для народной любви. Разбери ее, эту загадочную русскую душу… Но не беда. Замочим при случае. Задавим компроматом, пачкушек подкинем. Или сольем по суду: уличим в подкупе избирателей, организуем ему нарушения с агитацией и отменим регистрацию кандидата. Кто же у нас третий?
– С третьим хуже всего! – горестно вздохнул Харитон Ильич. – Третьего мы не знаем. В избиркоме зарегистрирован, как независимый кандидат Павел Степанович Болдырев. Залог, подписи избирателей – все как надо. Но сведений о нем – никаких. Есть подозрение, – тут Харитон Ильич понизил голос и приложил ладошку ко рту, – есть подозрение, что он – человек губернатора!
– Имеется риск нарваться на административный ресурс со стороны областного руководства?
Голомёдов озадаченно посмотрел на Зозулю. Этот «мистер икс» Болдырев» ему решительно не нравился. Он вывел в своем блокноте жирный вопросительный знак, постучал ручкой по столешнице и бодрым голосом заявил:
– Ну, не все так плохо! Мы ведь и сами с усами, а Харитон Ильич?! Мы – городская власть. Померяемся административными ресурсами. Может, наш подлиннее окажется!
Харитон Ильич хихикнул, прикрывая усы ладошкой.
– Теперь поговорим о вас! – Кирилл взглянул на кандидата строго, как на допросе.
– А шо про меня говорить? – оторопел Зозуля.
– Давайте обсудим ваши сильные и слабые стороны. Исходя из этого, будем разрабатывать стратегию, тактику и план-график нашей избирательной кампании, – решительно заявил Голомёдов.
– Ну как вам сказать… Родился и вырос в трудовой рабочей семье, – неуверенно начал Зозуля и зарделся. Его папа был директором Славинского станкостроительного завода.
– Прошел путь от простого рабочего до мастера, а потом – главного инженера.
В этом месте Зозуля покраснел окончательно. Свой производственный путь от рабочего до главного инженера он прошел под руку с папой отнюдь не прогулочным шагом.
– Потом – общественная работа, райком комсомола. Партийная деятельность. Ну, словом… Незапятнанная биография, ядрен-батон!
Кирилл с сомнением покачал головой:
– Рабочие корни – это хорошо. Народ это любит. А вот скажите, любезный, каких наиболее выдающихся успехов вам удалось добиться на вашем нынешнем посту?
– Ну, как же! – Харитон Ильич суетливо зашарил руками по столу, схватил злополучный «пресс-релиз», напечатанный на бланке оповещения о воздушной тревоге, и протянул Кириллу. Голомёдов задумчиво посмотрел на текст.
– Проведено обследование на предмет необходимости выявления проблемных аспектов… Это все?
– Все! – честно выдохнул Зозуля.
– Разрешите говорить откровенно, Харитон Ильич! – сказал Кирилл после непродолжительного размышления. – Судя по тому, что я успел увидеть за два дня в Славине, город находится в полной… депрессии! Заводы стоят. Вода, по крайней мере, у нас в гостинице, подается по графику и пахнет носками. Дороги – как ребра мерина, павшего от голода и старости.
Мы могли бы ремонтировать дороги или прокладывать новые водопроводные трубы. Но это долго, дорого и рискованно. Никогда еще люди не были благодарны чиновнику, который занимается благоустройством. Что бы он ни сделал, они хотят еще больше.
– Кто людям помогает, тот тратит время зря. Хорошими делами прославиться нельзя. – промурлыкал Василий. – Это не я сказал. Это Шапокляк. – И снова отключился.
– Верно! – согласился Кирилл. – Поднять промышленность и повысить урожайность мы тоже не успеем. Здесь нужны система и время. Значит, нам требуется что-то быстрое, яркое, запоминающееся и бьющее точно в цель. Использовать для засветки рабочие корни – тривиально и даже пошло. Этим народ не удивишь. А наша цель – не просто удивление, а подлинная народная любовь. Есть мысли?
Зозуля и гражданка Тушко затравленно молчали.
