На катер мы вернулись почти в одно время с миссис Леонард, похоже, так же оставшейся не очень довольной прогулкой. Чуть позже вернулся мистер Хобсон, весь увешанный своей фотоаппаратурой, напротив, казавшийся вполне удовлетворенным. Последними появились Фитцуотер со своей Элиной, которая, снова сделав пару ошибок, сообщила, что они побывали в прелестном чайном доме, таком-таком английском. Я так и не понял, что она хотела этим сказать.
– А в музее вы были?..
Послышался уже начинавший порядком надоедать голос старой леди. Оказалось, она тоже вернулась, мы даже не заметили, когда это произошло.
– …Я успела до закрытия. Там чудесные экспонаты. Школьникам должно быть очень интересно, – продолжала она, теперь явно обращаясь к нам с Питером и Вайолет. – Монеты времен Чарльза первого… Кстати, вы знаете…
С какой-то, просто сияющей улыбкой на лице она уставилась прямо на нас.
– …что король Чарльз бывал в этих местах, когда скрывался от парламента? Он останавливался в… и еще там совершенно потрясающая…
Повторять уже сказанное и перескакивать на другую тему, не закончив одну, по-видимому, тоже было у нее в обычае. Мы невежливо отошли в сторону…
…Спускался вечер. В городе уже кое-где вспыхивали огоньки в окнах, но все небо на западной стороне было еще светлым. Ярко-красный диск солнца нависал над холмами вдали. Лучи, падавшие на окна рубки, окрашивали их в красный цвет. Отчаявшись добиться внимания от нас, Распберри-Смит атаковала мистера Хобсона, снова поднявшегося на палубу, на этот раз только с одним из своих фотоаппаратов.
– Какой очаровательный закат! – восклицала она, – Прелестный! Просто прелестный! Не хотите сфотографировать? Может получиться восхитительное фото.
– Сейчас нет, – сухо отозвался новозеландец. – Освещенность уже слабая для моей пленки, и нужны специальные фильтры. К тому же, кроме действительно красивого солнца, ничего особенного тут не вижу.
– Ах, я видела на выставке в прошлом году, у нас в Кирдфорд Грин, великолепную серию, – продолжала лопотать старая говорунья. – Наш местный фотограф. Очень талантливый. Очень талантливый. Он использует технику…
Последовало какое-то мудреное слово, я не разобрал.
– …Невероятно! Просто восхитительно. Я прямо вижу…
Мистер Хобсон горестно вздохнул.
– А вот интересно, почему солнце на закате красное? – спросила Мэгги, обернувшись к Берку, закуривавшему сигарету.
– Ну как же ты не знаешь? – вместо него отозвалась Вайолет.
– Вот так, представь себе, не знаю.
– Дифракция, – сказал Питер. – Преломление света в атмосфере.
Я подумал, что Питер ошибается, но не стал ничего говорить, поскольку и сам мог ошибаться.
Старая леди снова попыталась завязать разговор с мистером Хобсоном, но тому очень вовремя пришел на помощь мистер Фитцуотер, предложив партию в бридж.
– Составите нам компанию? – обратился он к миссис Леонард, та кивнула. Распберри-Смит снова воодушевилась. Слово «великолепно» прозвучало раза четыре. Миссис Леонард растерянно огляделась вокруг. Сразу стало понятно, по какой причине. Когда ее взгляд упал на Берка, даже я прочел в этом взгляде не просьбу – мольбу.
– Вообще-то… – начал было Берк, посмотрев на Мэгги так, что мне показалось, сейчас он продолжит словами Гамлета из третьего акта.
– Ну пожалуйста, спасите меня от этой ужасной женщины, – просто-таки жалостливо прошептала миссис Леонард. Вот теперь бедняге ничего не оставалось, кроме как согласиться.
– Значит, с меня выпивка, – сказал он Мэгги извиняющимся тоном. – В качестве компенсации. Как насчет Мартини?..
Все потянулись в салон.
– А нам не предложил, гад, – язвительно заметил Питер им вслед. – Ну и ладно. Сами достанем.
– Что достанем? – спросил я.
– Выпивку.
– Это каким же образом?
– Да очень просто…
И Питер посвятил меня в свой план. Идея сразу показалась очень даже привлекательной, только имелись сомнения, что Бобби согласится.
– А почему бы и нет? – усмехнулся Питер. – Сам знаешь, чего нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги, а чего нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие. Мы же в мире чистогана…
– В каком мире?
– Золотого дьявола. Хотя другого не существует и никогда не существовало, что бы там ни говорили любители марксизма-ленинизма. Короче, дадим ему сколько-нибудь сверху…
– Еще чего!
– Да ла-адно, – протянул Питер. – Ради такого случая. Ну так, что?
– Я только за.
– Вот и отлично!
Питер заметно оживился.
– …Теперь надо решить, кто из нас пойдет налаживать с ним, так сказать, дипломатические отношения. Вдвоем еще, чего доброго, напугаем. Думаю, лучше будет тебе этим заняться.
– Почему мне?
– Прежде всего потому, что ты говоришь без акцента. В отличие от меня.
– Да не такой уж у тебя и акцент.
Почему-то в тот момент я засомневался, что мне удастся наладить с Бобби, как выразился Питер, дипломатические отношения. Прежде всего, я решительно не знал, с чего начать такой разговор.
– К сожалению, еще довольно заметный, – сказал Питер. – Надеюсь, не настолько, как у нашей подруги Гараевой, но все же. А ты сам знаешь, как тут у вас относятся к иностранцам. Или придется тянуть жребий.
– Кинем монетку?
– У тебя есть?
Порывшись в карманах, я ни одной монеты там не обнаружил.
– Нету.
– У меня тоже, и кошелек в каюте оставил. Тогда посчитаемся. Помнишь какую-нибудь считалку?
– Конечно, помню.
– Ну, давай…
– One for death and two for birth, – начал я. – Three for wind and four for earth…
– И так до десяти? – прервал меня Питер. – Слишком длинная. Нас же всего двое.
– Ничего не длинная. И кстати, я уже почти досчитал. Выходит, тебе.
– Почему, мне?
– Потому что… ну, так получается. Не нравится, пересчитывай сам.
– Окей…
Питер на секунду задумался, потом быстро-быстро заговорил по-русски. Тогда я, конечно, не понял ни слова, но позднее попросил Питера повторить, так что могу теперь воспроизвести по памяти. Считалка была такая:
Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана.
Буду резать, буду бить,
Все равно – тебе водить.
– Хм… забавно, – пробормотал он. – Снова выпало мне… А-а…
Он махнул рукой.
