— Черт возьми, ты права: я не понимаю и не пойму, если ты мне не расскажешь.
— Попробую. — Лиза села, и Шон сел, и она взяла его за руку. — Она убила его, Шон. Иногда это случается. — Слова эти ей самой показались дикими. — Она убила его, потому что хотела от него избавиться. Она хотела, чтобы он убрался с ее дороги, не важно почему, сейчас это не важно.
На этот раз Шон не сказал, что не верит ей, сказал лишь:
— Не могу этого постичь.
Что в таких случаях говорила Ив?
— Тогда ты должен просто это принять.
— А кого она убила? — По его тону Лиза поняла, что Шон все еще считает ее врушкой.
— Не важно, — нетерпеливо сказала она. — Мужчину. Ты его не знаешь. Шон, это правда, ты должен поверить мне. — Лиза пыталась сформулировать свои жизненные принципы, — Я не смогу жить с человеком, который во мне сомневается. — Его одобрительный смешок чуть не заставил ее расплакаться. Лиза не знала, как быть. — Я не могу этого доказать. Что мне сделать, чтобы ты поверил? Шон ответил упавшим голосом:
— Да я вроде уже верю…
— Я расскажу тебе все по порядку. — Лихорадочно затараторила Лиза, обняв Шона за плечи и приблизив к нему лицо. — Я расскажу тебе все, если хочешь, с самого начала, когда я была маленькой, с самых первых моих воспоминаний.
Он поцеловал ее. Когда Лизино лицо оказывалось так близко, он не мог ее не поцеловать. Его язык имел привкус карамельной сладости кока-колы, как, должно быть, и ее. Они сидели на постели, больше в прицепе негде было сидеть, и ее тело сделалось податливым и выгнулось, когда она откинулась назад, на мягкий матрас, желая его так же сильно, как утром. Шон заставил ее подняться, потянув за руки.
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне, Лиза. Я хочу знать о тебе все. Но не сейчас. Сейчас расскажи мне о том, что сделала мама.
Обескураженная, она нахмурилась:
— Что толку? Ты не поверишь мне.
— Поверю, говорю тебе.
— Я думаю, что нам пора, надо отправляться в путь, а не сидеть здесь и разговаривать.
— Не волнуйся об этом, я обо всем позабочусь. Ты расскажешь мне о своей маме и том мужчине. — Лиза поняла по его глазам, какая мысль пришла ему в голову. — Он попытался изнасиловать ее, так?
— Он учил ее стрелять по голубям из ружья. Он вышел пострелять, и она сказала: «Покажи мне, как это делается».
— Ты, должно быть, шутишь.
— Это правда. Если ты будешь говорить так, я не стану рассказывать.
— Тогда верю. Продолжай.
— Я ненавижу, когда стреляют по птицам. Ненавижу людей, которые убивают кого-то, кроликов, белок, кого угодно, это плохо. И я думала, что Ив… моя мать, я думала, что и она так считает. Она так говорила, она научила меня думать так. Но Ив сказала ему, что голуби клюют овощи на ее огороде, и попросила его показать, как стрелять из ружья, и он сказал, что покажет. Понимаешь, мне кажется, он сделал бы все, о чем бы она его ни попросила, Шон.
— Она привлекательная женщина.
— Привлекательнее меня?
— Не болтай глупостей. И все это было на твоих глазах?
— Я была с тобой в лесу, — ответила Лиза. — Они не видели меня. Я прошла через сад, а они находились на лужайке, среди молодых посадок. Знаешь, звуки там разносятся ужасно далеко. Слышно, даже если люди тихо разговаривают. У них было только одно ружье на двоих, и я подумала, что она, должно быть, уговаривает его не стрелять голубей. Это ведь не запрещено, понимаешь, охота на фазанов начинается только в октябре, а по голубям стрелять можно, когда захочешь.
Бедняжки! Зачем ему это понадобилось, ведь он не был фермером и они не клевали его капусту, а если бы и клевали, голубям тоже надо жить, верно? Я подумала: вот молодец — она хочет остановить его, но она не сделала этого. Она вышла с ним, чтоб научиться стрелять. Я услышала их разговор, но не подумала, что она говорит серьезно. Когда я увидела их, я не могла понять, что происходит. Он начал показывать ей, как обращаться с ружьем, и она смотрела, а потом он протянул ружье ей. Я не хотела смотреть, как убивают птиц. Я отвернулась и пошла к сторожке. Потом раздался выстрел и сразу вслед за этим вопль, заглушивший хлопок выстрела. Тогда я обернулась и со всех ног пустилась обратно через лужайку, и там стояла Ив, глядя туда, где он лежал. Она не держала ружья, она выронила его, она смотрела вниз на тело и залившую его кровь.
Шон испуганно прикрыл рот рукой. Его глаза стали огромными. Он оторвал руку ото рта и провел ею по щеке, как бы вытирая ее.
— Что ты сделала? — спросил он тихо.
— Я ничего не сделала. Пошла домой. Она не сообщила полиции, и я не сообщала, так что, должно быть, это сделал Мэтт. Ты знаешь Мэтта?
— Конечно, знаю.
— Он был там, около дома. Только я не думаю, что он видел больше, чем я. Он догадался.
— Но ты сказала, что полиция только что приехала, они подъезжали, когда ты ушла — когда? Часа два назад?
— Они приехали вчера вечером. Они не видели меня. Понимаешь, они не заходили в сторожку, в тот раз не заходили. Сначала появились машины и черный грузовик, чтобы забрать тело. Я наблюдала за всем из окна спальни. Ив велела мне оставаться там и не выходить, чтобы меня никто не видел. Я и сама не хотела, чтобы меня видели. Она пошла в Шроув, и, по-моему, полицейские допрашивали ее там. Они допрашивали Ив, и они допрашивали Мэтта и жену Мэтта. Ив знала, что они вернутся, поэтому сказала, что я должна уехать. Ради моей безопасности, сказала она. Я убежала к тебе. Вот и все.
— Все?
— Не все, Шон. Мне понадобится много времени, чтобы рассказать тебе все.
— Я прикреплю к машине буксирный трос, — сказал он.
Лиза вышла из прицепа вместе с ним. День был теплым и душным, уже перевалило за полдень, и солнце расплескалось лужей света по белому небу. Не спуская глаз с Шона, Лиза обрывала ежевику с живой изгороди и пригоршнями ела ягоды. Она страшно проголодалась.
Потрепанный «доломит», как старая ломовая лошадь, медленно, с большим трудом сдвинул с места автоприцеп. Он слегка подвывал и выпускал клубы удушливого черного дыма. Лиза взобралась на место рядом с водителем и захлопнула дверцу. Машина и прицеп накренились, съезжая с травы на более плотное полотно дороги.
— Куда направимся?
— Придется ехать туда, где мне позволят припарковаться. До твоего прихода я думал попытать счастья у Веннера, им нужны сборщики оранжевого пепина, мы оба могли бы заняться этим.
— Оранжевый пепин созревает только к третьей неделе сентября, — возразила Лиза, не упускавшая случая продемонстрировать знания, которыми не обладал Шон. — Ну а далеко это место?
— Двадцать пять — тридцать миль. Тебя такое расстояние устраивает?
— Не знаю. Что еще ты умеешь делать? Шон рассмеялся.
