Теперь она устраивалась в поместье на всю оставшуюся жизнь. Расчищала одичавший сад, расставляла мебель. То были приятнейшие хлопоты, успокаивавшие истерзанные нервы. Она снова чувствовала себя леди, замужней женщиной, просто человеком в человечном окружении. Правда, правительство начало отравлять покой граждан бесчисленными анкетами, очень долго не снимались ограничения на продукты и предметы первой необходимости, прислуга исчезла как класс, в обществе царила депрессия. Думать об экономике или политике вовсе не хотелось. И мучительно билась мысль, что война окончилась — и никаких проблем не разрешила! жертвы оказались напрасными.
Но писатель в лучшем положении, чем его сограждане. Он может выплеснуть боль и тоску на бумагу. И тут одной Мэри Уэстмакотт недостаточно. Агата Кристи смотрела на героев войны, безуспешно пытавшихся втянуться в мирную жизнь, и нет-нет да вспоминала первого мужа, чьи послевоенные страдания некогда прошли незамеченными ею. Как сложилась бы его судьба, окажись он молодым в новых условиях? У нее не было оснований вспоминать Арчи добром, но кое-что, непонятое прежде, хотелось переосмыслить. И она написала «Берег удачи».
Зато в другом отношении писатель уязвим. Налоговые службы всех стран зверствовали, изыскивая любые источники пополнения истощенной казны. Еще во время войны ее счета в США были заморожены, хотя проценты по налоговым требованиям американских властей за прошедшие десятилетия с нее требовали! В Англии же на Агату Кристи обрушилась чудовищная налоговая ставка — в 18–19 шиллингов с фунта!! Такая фантастическая ставка (всего в фунте 20 шиллингов) была установлена для однократных значительных доходов, а не для постоянно высоких зарплат. По этой причине представители свободных профессий жили под «прикрытием» адвокатских контор, театров, лицензий частных детективов, что давало им налоговые льготы как предпринимателям или служащим. Но писатель считался лицом неработающим! Люди, на которых держался книгоиздательский бизнес (входящий, между прочим, в «большую пятерку» самых прибыльных занятий), не имели профессионального статуса. Художники его обычно тоже не имели, но картина — произведение однократное. Авторские же права писателей налоговый департамент рассчитывал не с рассказа или романа, а с их тиража! то есть считал один рассказ за 20 тысяч рассказов! Для женщины, которая жила только на гонорары за многотиражные издания и продажу авторских прав, это было равносильно требованию просто перестать что-то писать! Грустно читать, какой ужас у ее агента Эдмунда Корка вызывала перспектива клиентки получить более 100 тысяч фунтов за год, что поднимало ставку налога еще выше!
Но словно этого мало, налоги на американские доходы, которые она выплатила в США по таким же кошмарным ставкам, в Англии не засчитали! Это значило, что она обязана выплатить их еще раз на родине и, следовательно, не только не получить никаких денег, а еще остаться должницей. И любые новые поступления — а они текли широким потоком — лишь увеличивали ее задолженность в астрономической профессии. Королева детектива была одна на весь свет, но чиновникам, как обычно, не было до этого дела, они даже не пытались привести ее конкретную ситуацию к нормальному решению, подчистую отбирая все, ею зарабатываемое. Нет смысла теперь вникать в этот финансовый бред, достаточно сказать, что отныне до конца дней она жила под бременем налогового террора. Виноват ли в том ее агент Корк, чьи обязанности в ту пору вышли за пределы его компетенции литературного помощника автора, или виновато ее неумение сводить расходы с доходами, или все тот же Гитлер, — только любой в таких условиях перестал бы работать. И можно с уверенностью сказать, что с этого момента она писала не ради прибыли, а с верой в свой талант, в свое творческое призвание! И с безмерным восхищением склонимся перед ее силой духа, которая спасла нам столько чудесных книг…
Она никогда не теряла оптимизма:
«Я пришла в ярость, узнав об одной французской супружеской паре средних лет. Увидев, что разразилась война, что немцы вступили во Францию и победно маршируют по ней, они не нашли ничего лучшего, как совершить самоубийство. Но это же бессмысленно! Напрасный, достойный сожаления жест! Своим самоубийством они никому не принесли пользы. Между тем могли бы превозмочь тяжкие испытания, борясь за то, чтобы выжить. Сдаваться нельзя до самой смерти!»
Бороться за то, чтобы выживать, приходится порой и в мирное время. В надежде облегчить налоговый гнет она фиктивно продала Гринуэй Розалинде, которая перевела его в ранг садово-огородной компании «Сады Гринуэя» и в самом деле завела там огороды. Американские налоги Эдмунду Корку постепенно удалось зачесть в Англии. Но ставка 18 шиллингов с фунта осталась в силе! За 1954 год Агата Кристи заработала 30 тысяч фунтов, а налог составил 25 100 плюс по 25 800 за два предшествующих года! Абсурд! даже если не учитывать прошлогодние задолженности, вычитание 90 процентов из гонорара превращало ее в дойную корову налогового ведомства. Требовались радикальные меры. И в 1955 году по предложению Корка была создана компания «Агата Кристи лимитед», контролируемая самой писательницей, где, однако, она имела статус наемного работника на жалованье, обязанного писать романы. Ее зарплата составляла ту же незначительную сумму, что оставалась прежде после вычета налогов, но зато компания имела налоговые льготы. Через два года создали компанию «Авторские права Кристи», которой передали права на почти все ее произведения. Это сделали в интересах ее дочери — в противном случае налог на наследование авторских прав мог зашкалить за многие миллионы фунтов. Налоговый департамент возмутился потерей своей дойной коровы и запретил законно оформленное спасение, а суд встал на его сторону (еще бы!).
Агате Кристи не посчастливилось, она жила во времена наихудшей налоговой политики. Именно тогда владельцы родовых замков с горечью продавали их Национальному тресту, будучи не в силах платить налоги на наследство и недвижимость. Только в 1980-е годы рейганомика и тэтчеризм ввели здесь некоторые разумные послабления. В конечном счете налоговики вынудили самую популярную и, по видимости, самую богатую писательницу мира продать контрольный пакет всех ее компаний и все свои авторские права компании «Букер Макконнелл» к вящей выгоде этой последней. Комментарии излишни[16].
И все это происходило на фоне всемирной славы Агаты Кристи. В 1956 году она получила орден Британской империи. Елизавета II дала ей аудиенцию. Ее величество не могла бы пригласить более благодарную подданную. До конца дней та вспоминала свое исполнившееся желание: ужин с Королевой Англии. А другие подданные продолжали грабить Королеву детектива.
Спасением утомленной души миссис Маллоуэн, потерявшей всякое желание иметь дело с алчным современным миром, стало незнакомое доселе удовольствие от общения с растущим внуком. После появления сына Розалинда ясно поняла, что без матери не обойтись. Она никогда не работала, целиком полагаясь в материальном плане на мать и на то, что уцелело от состояния Причардов. Она так и жила с ребенком в огромном валлийском доме, приглашая мать на помощь или отправляя сына к ней в Гринуэй. В ее положении молодой вдовы военного не было ничего привлекательного — таких женщин осталось бесчисленное множество и они перестали встречать особое сочувствие общества. Розалинде посчастливилось. В 1949 году она снова нашла превосходного мужа — Энтони Хикса, — доброго и внимательного к ее семье, состоятельного и обаятельного, адвоката по профессии, ставшего полезным советчиком в условиях финансовой драмы ее матери. Детей от второго брака у нее не было. Проведя достаточно безрадостное детство, она и сама не сумела стать заботливой матерью, по мнению многих, уделяя своим собакам больше внимания, чем сыну. Единственно любимую ею тетю Москитик она с горестью похоронила в 1950 году. И безысходный пессимизм остался с нею навсегда.
