Глава двадцатая
Повествующая о достижении суши, переправе через реку и еще о многом другом
История — загадочная штука. Никому, например, не известно, что же кричал на деле Колумб, причаливая к первой, после долгого плавания, суше. Быть может, вопил банальное: «Земля!!!», размахивая шляпой. Или ругался по-испански — от счастья, разумеется. Возможно, что был Христофор человеком благочестивым, а потому вознес молитву, крестясь слева направо. Все может быть.
Богдану всегда казалось, что красивым «историческим» фразам в такой ситуации не место — не тот настрой, знаете ли. Наверняка, придуманы эти фразы потомками-биографами, или сами Великие, вернувшись из странствия, начинали свои деяния ревизировать, да лакировать. Имидж и в те времена дорогого стоил!
Трое людей, русскоязычных, измученных, грязных, вылезших на сушу из Большого Болота, не считали себя историческими личностями, а потому «оторвались» словесно, как душа просила. Всё высказали трясине, оставленной позади, и земле мокрой, которая хоть не засасывала уже, зато продвижение тормозила. Лес, вздымавшийся рядом стеною, воспринимался как друг и союзник, а потому эпитетов не удостоился.
— Как думаешь, это уже ПО НАСТОЯЩЕМУ?
— Похоже, да. Если опять остров, то о-очень большой.
— А по карте?
— По карте, мы с вами уже сутки как должны были выбраться из болота и топать, насвистывая.
— Да ладно? — искренне удивился Суханов. — Слушай, а может у НИХ карты такие же?
— Вот тут позволю себе усомниться. Но в любом случае, вряд ли кто ожидал, что мы вылезем именно здесь. Думаю, пара дней форы у нас точно имеется.
— Твоими бы устами…
Вообще, рассуждая бухгалтерским языком, баланс успехов и неудач был пока положительным. Плюсы: все трое до сих пор живы и почти здоровы, одеты-обуты, имеют оружие и амуницию для продолжения пути. Минусы: издержки морального плана, сожженные нервные клетки, грязь на одежде, на теле и в душе. Еще утерянное оружие — карабин и второй нож после той драки в трясину так и канули. Ладно, ерунда, если вспомнить про трофейный пистолет и кинжал-коммандо, которые все еще при себе. Как ни веди, а скромная плата за проход сквозь тропическое болотище. Помыться бы еще, или хоть воду питьевую отыскать!
— Ладно, не ежьтесь господа. Торф, как я уже говорил, консервирует и сохраняет, а уж комарам нас теперь точно не взять! Найдем сейчас ровное место, соорудим шалаш, подстрелим кого-нибудь съедобного…
…Люди несведущие считают джунгли одним огромным зверинцем, где живность вокруг так и бегает, подставляясь под выстрел. Что ж, возьмите ружье, попробуйте. При отсутствии охотничьего опыта, результат будет не лучше, чем в столичном парке. Можно топать, или красться потихоньку, можно вовсе на месте стоять — бестолку. Только деревья, только кусты, только полумрак. Птичьи крики невесть откуда, тени, шорохи, шелест. Хоть бери автомат, честное слово, и шмаляй вокруг сплошными длинными очередями. Авось и зацепишь кого случайно. Зверье-то ведь никуда не делось, глядит на тебя отовсюду десятками глаз, выжидает. Одно из проявлений достопамятного Закона Джунглей: не уверен — не лезь.
Богдан, знавший эти расклады давным-давно, настроен был на прогулку достаточно долгую, но действительность превзошла ожидания. Не было дичи, и всё тут! Пару раз промелькнули на деревьях мартышки, но по ним Богуславский даже стрелять не стал — брезговал обезьяним мясом, да и насчет многочисленных вирусов наслышан. Если на то пошло, безопаснее в джунглях рубать живность, о которой нормальный человек думает с содроганием, если он не гурман, не китаец и не француз. Змей с лягушками, насекомых, головастиков. Чистый белок, однако! Богдан и сейчас бы не отказался, но Кира с Сухановым его чувства разделят вряд ли. Придется дальше идти.
Охотничья удача улыбнулась Богуславскому на обратном пути — единственным выстрелом сбил здоровенного попугая, размалеванного во все цвета радуги.
— Ужас какой! — непритворно возмутилась Кира, увидев трофей. — Да ты варвар, Богуславский! Как ты мог?! Такую красоту природы… он же, наверное, говорить умел!
— Ага, запросто. Всё больше матом, — уложив птицу на подручный пенек, Богдан принялся выдирать радужные перья.
— Кстати, я тебя уверяю — на вкус он ничем не отличается от курицы, а все остальное уже лирика, мадам. Если павлина встретим, я и его шлепну. За гуся сойдет.
