— Хорошо, — сказал я Джулиану. — Я его подмахну. Но не здесь.
Джулиан отвел меня в дом и подождал, пока я вызову такси. Он и бровью не повел, когда я сказал ему, что мы едем в трущобы. Он хотел одного — чтобы я подписал его контракт, поэтому молчал, пока мы ехали в такси, шли через пустырь, поднимались на лифте, и заговорил, лишь когда я открыл дверь квартиры номер сорок семь.
— Какая сырость, — сказал он.
Квартира знакомо воняла затхлым табаком и пылью, и я попросил Джулиана устраиваться поудобнее в комнате, которая раньше была клиникой. Он смахнул пыль с кресла Тео и уселся за стол. Я сел в кресло для пациентов. Он достал конверт из кармана пиджака и положил передо мной.
— Давай больше не будем тратить время, — сказал он. — Здесь смердит.
Он протянул мне ручку, а я достал контракт из конверта. Прочитал несколько строчек. Заметил, что держу ручку как сигарету.
— А, понимаю, — сказал Джулиан. — Делаешь вид, будто сомневаешься, чтобы я как следует понервничал.
— Ты всегда говорил, что я могу бросить, когда захочу.
— Разумеется. Но ты в такой степени мистер Икс, что тебе никогда не придет в голову бросить. Это просто не вяжется с твоим характером.
— Как-то глупо, а? Я могу схлопотать рак легких.
— А можешь и не схлопотать. К тому же в Гамбурге ты сказал, что хочешь умереть. Я думал, все дело в этом.
— Было, — сказал я. — Но потом я встретил Тео.
Я больше его не видел, но знал, что он с нами. Я чувствовал, как он подзуживает меня продолжать. Я сказал Джулиану:
— Ты ведь знал, что он одолел ВТМ?
— Откуда? Все его растения погибли в огне.
— А как насчет того, что ты украл?
— Оно погибло, — сказал Джулиан и глазом не моргнув, хотя мы оба знали, что устойчивый табак практически неуничтожим. — Контракт, Грегори.
— Зачем ты спалил лабораторию?
Взгляд Джулиана опустел. Он достал пачку “Сенчури”. Выбрал сигарету и закурил, надолго задержал дым в легких, словно этого достаточно, чтобы не отвечать.
— Ты в это время был со мной, — сказал он, окружая дымом каждое слово. — В моем доме. Пил мое пиво.
— Джулиан, ты носишь пиджак и галстук. Ты отдаешь приказы. Вот что ты делаешь.
— Зачем мне поджигать лабораторию Тео? В ней были растения, из которых, может, получилась бы безопасная сигарета.
— Я тебе не верю. К тому же откуда тебе знать? Табак надо проверять, а проверки займут вечность и все равно ничего не подтвердят, как это уже случилось.
— Думаешь, это сделал я?
— Это был способ заполучить табак Тео. Тео был прав. Ты не хотел перемен. Ты узнал о его открытии и испугался, что он этот табак продаст.
— Уверяю тебя, — сказал Джулиан. — Я ничего об этом не знал.
— Ты пригласил меня к себе, чтобы я дома не болтался.
— Кто тебе сказал?
— Затем ты уничтожил лабораторию, чтобы защитить “Бьюкэнен”. На самом деле Тео давным-давно одолел ВТМ, но он знал, что так и произойдет. Он никому ничего не сказал, потому что знал: кто-нибудь вроде тебя придет и все уничтожит.
Джулиан посмотрел на свою пачку “Сенчури”. Подтолкнул ее ко мне.
— Давай решим это как взрослые люди, — сказал он.
Джулиан уже довольно давно наступил на мои “Кармен”. Я достал из пачки одну “Сенчури”. Осторожно повертел ее в руках и прочитал надпись над фильтром. Положил обратно в пачку вверх ногами и толкнул обратно через стол.
— На удачу, — сказал я.
Он достал перевернутую сигарету и закурил ее.
— Но только если сохранишь ее до конца.
— Перестань валять дурака, Грегори. Чем тебе еще заняться в жизни?
— Чем угодно. Я могу купить мотоцикл. Могу отправиться в Нью-Йорк.
— На какие шиши?
— Где я, поскольку не курю, не буду парией.
— Да, очень хорошо, Грегори, но эта шутка скучновата даже для тебя. Как и то, что сперва ты приволок меня в эту сырость. А теперь подпиши контракт. Ты знаешь, что в нем написано.
Еще десять лет уединения и опасной иллюзии, что я неуязвим, что я ничего не предлагаю внешнему миру и недоступен за пеленой сигаретного дыма. Только теперь я понял, что отказаться невозможно. Невозможно жить полностью отрешенным и нелюбопытным, потому что мир постоянно предлагает сорвать с него маску и не может иначе. Пора перестать быть статистикой и доказать, что я имею не только общественное значение.
Я бросил Джулиану ключ от квартиры.
— Оставь себе, — сказал я. — В качестве компенсации за дни, которые остались от первого контракта.
Джулиан вздохнул. Я видел, что ему жаль меня.
— Помнишь обезьян? — сказал он. — Знаешь, их никогда не отпускают на волю. Их не отсылают обратно в джунгли, выдав каждой первой запас “Кармен”, а каждой тысячной — печатную машинку, чтоб они на пенсии накатали “Гамлета”.
— Когда-то я уважал тебя, Джулиан. Можешь в это поверить?
— Мы убиваем их, Грегори. После окончания опытов мы их всех убиваем, а затем очень внимательно смотрим, что сигареты сделали с ними внутри.
— Ты мне угрожаешь?
— Конечно, нет.
— Ты изменился, Джулиан.
— Я квалифицированный врач.
— Ты похож на прежнего себя с пониженным содержанием смол.
— У меня первая степень. Я добиваюсь своего.
— С фильтром.
— Все, что у тебя есть, ты получил благодаря мне.
— И без никотина.
Джулиан встал и наклонился над столом, опираясь на растопыренные пальцы.
— Ну так подписывай этот чертов контракт, — сказал он.
— Нет.
Он бросился на меня через стол. Я увернулся, встал и открыл дверь в приемную. Я почти дошел до двери в коридор, когда он сказал:
— Люси Хинтон. — Я замер. Обернулся. Джулиан не двинулся. — Она переспала с тобой на спор.
Я открыл дверь и вышел. Двинулся к лифту.
— Люси Хинтон! — отчетливо выкрикнул он, его голос несся от стола через приемную, следом за мной по коридору. — Я с ней трахался. Я все время с ней трахался!
Я добрался до лифта. За дверями возникла женщина со спящим младенцем, завернутым в анорак. Во рту у женщины торчал окурок. Она вышла в коридор.
— Три недели! — верещал Джулиан. — Даю тебе три недели максимум!
Двери лифта с содроганием закрылись, отрезав голос Джулиана. Рано или поздно он неизбежно заметит очередь перед квартирой. Он знает, что делать. Он же врач.
