— Ты и в самом деле не понимаешь, что разбит? — спросил Адепт Тьмы подкрадываясь. — Если ты сдашься, то доживешь до завтра и увидишь, как этот мир… Чтоб тебя!
Мгновение, одно лишь мгновение он с перекошенным болью лицом смотрел на обрубок своей руки. Потом она снова стала целой, и он направил ее на Эвана.
Первый удар Эван отбил. И второй. Третий хлестнул его вокруг головы, и полоса Света замерцала. Четвертый поднял его в воздух, сбил с ног, и полоса погасла.
— Что это там, черт побери, творится в Круге Кингз-колледжа? — спросила констебль Паттон, озадаченно глядя на своего напарника.
— Фейерверк, — ответила диспетчер, и в ее доносившемся из приемника голосе сквозила усталость: из-за гриппа вся полиция отрабатывала удлиненные смены. — Два сообщения о фейерверке и одно — про какого-то психа с огненной саблей.
— В нашей зоне патруля, — вздохнула она.
Адепт Тьмы раздвинул пальцы и посмотрел сквозь них на Эвана. Тот скорчился на траве, судорожно дыша.
— Надо было тебе драпать, пока мог, — произнес он и отлетел назад — что-то ударило его в живот, приложило всей спиной о землю и сбило дыхание.
— Не трогай его! — крикнула Ребекка. Она встала над Эваном, вздернув подбородок и сжав руки в кулаки. Когда она добежала до Круга и увидела упавшего Эвана, то бросилась вперед без раздумий, ударив Адепта Тьмы головой в живот.
Физического нападения он ожидал меньше всего, и потому внезапность сработала.
— Я его трону, еще как трону. — Адепт Тьмы судорожно перевел дыхание, и ярость сгустилась вокруг него, как плащ. — Но сначала я трону тебя.
Он занес руку для удара и вдруг обнаружил, что его окружил туман. Он сгущался и разрежался, необъяснимым образом мешая смотреть и потому — ударить. Рыча от злости, Адепт Тьмы ударил в туман.
— А мне ты ничего не сделаешь, — шепнул туман, и два бледных глаза уперлись в глаза Тьмы. — Я и так мертвый.
— Ошибаешься, и очень, — предупредил Адепт Тьмы. — Но разрушение — это для всех вас слишком хорошо.
Он стряхнул с джинсов пучок травы и улыбнулся.
— Живите. Живите и знайте, что завтра я открою врата, и барьер падет. Зачем мне давать вам легкое избавление, когда вы сами будете терзаться эти сутки, ничего лучше даже мне не придумать.
Он исчез, и его хохот потонул в вое приближающихся сирен.
Ребекка упала на колени и слегка тронула кончиком пальца багровеющий изгиб щеки Эвана. И всхлипнула.
— Эван, он ушел. Что мне теперь делать?
Эван слышал ее голос откуда-то из невероятной дали. И не мог собрать силы для ответа. И не мог посмотреть в глаза своему поражению.
— Эван?
Она дернула его за разорванный рукав футболки. Все его тело было покрыто ранами и кровоподтеками, но вместо крови из всех ран сочился Свет.
— Эван! Ты должен встать!
— Он не может, Леди.
Ребекка обернулась на голос и бросилась в объятия тролля.
— Лан, Лан, я не знаю, что мне делать!
Лан молча гладил ее по голове.
— Он ранен! Тяжело!
— Знаю, Леди. Я чувствую его боль.
Ребекка шмыгнула носом и вытерла глаза подолом кофты.
— Полиция едет, — сказала она, поворачивая голову на звук сирены.
— Они его у тебя заберут.
— Правда?
— Он не из этого мира. Давай-ка я укрою его в безопасном месте, Леди, я у него в долгу.
— Давай! Давай! — Ребекка оттолкнулась от Лана и посмотрела ему в лицо. По ее щекам текли слезы. — Ты его возьми, потому что мне его не унести, а я расскажу полиции, что тут было. Дару говорит: если попадешь в беду, иди к полиции.
С оглушающим звуком и ослепительным светом влетел патрульный автомобиль, и она пошла через лужайку ему навстречу.
«Эван у Лана. Про Эвана не надо рассказывать».
Ребекка постаралась отложить это в сторону от остальных кусочков, но тут захлопали дверцы автомобиля, закричали люди, и у нее в голове все перемешалось. Она споткнулась о почти незаметное в темноте крохотное тельце, и восставшая вокруг него темнота чуть не сбила ее с ног. Жертва. Лишние кусочки куда-то отлетели, и Ребекка закричала.
Констебль Паттон вглядывалась в центр лужайки.
— Отлично выглядят эти штуки, — она показала на старомодные фонари, — но света дают так мало, что этого хмыря не видно.
Констебль Брукс покрепче перехватил дубинку.
— Кто-то сюда идет. Похоже… — Он замолчал. Это было похоже на крик боли дикого зверя, но движущаяся тень была человеческой. — Это девушка, — добавил он через секунду, когда бегущий оказался ближе к свету.
— И не какая-то девушка. — Паттон шагнула вперед и поймала Ребекку за руку, потянув ее на себя, чтобы не упасть вместе с ней.
— Он ее убил! Он ее убил! — всхлипывала Ребекка, отчаянно вцепившись в поддерживающую руку. — Это была просто маленькая девочка, а он ее убил. Теперь уже поздно, и он убежал!
Последнее слово потонуло в рыданиях. Уже на второй фразе констебль Паттон запросила по радио помощь. На третьей она выхватила фонарик и залила светом Круг и лужайку в середине. На четвертой она была на полпути к скорченной на траве бледной тени.
Паттон разжала пальцы Ребекки (слегка удивившись, сколько силы на это понадобилось) и обняла девушку Двумя руками.
— Кто ее убил? — Она перекрикивала сирены двух подъезжающих машин. — Кто?
Ребекка старалась отвернуться от шума и суматохи и выла. Она хотела домой.
— Ребекка! Ребекка!
— Роланд? — Ребекка подняла голову и, разорвав объятия Паттон, отчаянно бросилась к Роланду на грудь.
Роланду как-то удалось устоять на ногах.
— Тихо, детонька, тихо. Я здесь.
Неуклюже переступая, он вместе с ней сдвинулся на траву, поглаживая девушку по спине. У него был миллион вопросов, но сейчас он лишь шептал ей в волосы утешительные слова, стараясь успокоить. И скоро они были единственным островком спокойствия среди огней, сирен и людей, которые понятия не имели о том, с каким на самом деле ужасом столкнулись.
И никто не заметил, как на лужайке появился новый дуб. А когда суматоха затихла, этого дуба не стало.
Потом они все пришли в участок.
— Я остался с ней, — Роланд сделал жест рукой, — из-за вчерашнего вечера.
«Верьте мне», — взывал его голос, правда и искренность за каждым словом. Он надеялся, что не пережмет в правдоподобии. Потому что не знал, что может сделать без Терпеливой и без арфы.
Головы склонились в знак понимания.
— И я думал, что она в безопасности, тем более в своей квартире.
