— Пожалуй, сделаю, как ты советуешь. Вдруг у меня получится? Бланш, я хочу тебя кое о чем спросить. Как ты думаешь, могла бы я просто сидеть на скамейке в парке, кормить птиц и болтать с подружкой? Хватило бы мне этого для счастья?
Мир, конечно, мне не спасти, друзей не осчастливить. Но вдруг мое призвание — кормить голубей в парке? Вот было бы здорово!
Бланш в замешательстве. Ее нижняя губа, как всегда в минуты раздумий, исчезает во рту. Я жду приговора. Бланш качает головой.
— Нет, Ви, ты слишком активная. У тебя ускоренный обмен веществ, поэтому ты не можешь усидеть на месте. Мой дядя Леонард, упокой, Господи, его душу, был точь-в-точь как ты. Просто не выносил безделья. — Бланш указывает на собственную голову. — Тебе, как и мне, необходимо все время чем-то занимать мозг.
— Да, наверное, ты права.
Я проиграла всухую. Бумажник Бланш потяжелел на две сотни баксов.
Заплатит теперь за свет на год вперед.
Следующий день у меня с большой буквы «Д» — я обедаю с Люси. Настало время проверить эффективность моего плана, поэтому я без звука согласилась на встречу. Главное — делать вид, что довольна судьбой дьяволовой пешки и даже не замечаешь, что ты дьяволова пешка. Эту премудрость я усвоила.
Люси поджидает в «Святом Эмброузе». Я смотрю на шоколадные пирожные глазами женщины, которая знает: дорога в ад вымощена далеко не благими намерениями. Нет, она вымощена соблазнами — шоколадом и стройными бедрами.
После обеда (телятина по-милански — пища богов) Люси переходит к делу. К делу о душах.
— Пять душ меньше чем за две недели. Идешь на рекорд, Ви.
— То ли еще будет, — говорю я, смачно жуя шоколадный ганаш[30]с восхитительным малиновым соусом.
Мои манеры, конечно, оставляют желать лучшего, но при виде десерта я и о них забываю. Это мне удается лучше всего.
— Ты вышла на финишную прямую. Когда я тебя впервые увидела, я сразу поняла: ты станешь одной из первых в нашей организации.
Я скромно опускаю глазки.
— Наверняка, Люси, ты это всем говоришь.
Люси с улыбкой наклоняется ко мне.
— Итак, Ви, чем бы тебе хотелось заняться? Останешься в мире моды? А может, попробуешь себя в политике?
По-моему, скучнее политики трудно что-нибудь представить, но у Люси на ней просто бзик. Интересно, сколько уже веков дьявол орудует в это сфере? Я до стольких и считать не умею.
— А что от меня потребуется, если я выберу политику?
— Ви, ты, верно, думаешь, что это все связано с Меган?
Я вздрагиваю.
— Понятия не имею, потому и спрашиваю. Ты опять помогла ей забеременеть?
Люси смотрит на меня с нежностью.
— Это ведь ее практически единственное желание. Можно сказать, навязчивая идея. Как бы ты поступила на моем месте?
Вот почему Люси так опасна. Нет, она не превращает людей в скот и не насылает саранчу — она просто с ласковой улыбкой протягивает вам веревку и мыло.
— Думаю, Ви, ты бы тоже исполнила заветное желание Меган. Уж если ее прокляла судьба, я, по крайней мере, должна обеспечить ей маленькое женское счастье. В конце концов, именно поэтому и Программа работает. Мы находим людей, которым чего-то не хватает в жизни, и их невзгоды горят синим пламенем. Разумеется, в переносном смысле.
С минуту Люси испытующе смотрит мне в глаза.
— Ви, мне бы очень хотелось, чтобы это была ты. Ты просто создана для этого.
— Для чего для этого?
— Для того чтобы быть моей дочерью. Правда.
Дочерью Люси? Воспоминания о том, что Люси говорила о мечте иметь дочь, о том, что она вынудила меня сотворить с Меган, еще слишком свежи. И я понимаю: Люси не шутит.
Я откидываюсь на стуле и взвешиваю свои мысли. Они сконцентрировались на разработке стратегии самосохранения. Люси хочет, чтобы я была ее дочерью. Ее дочерью…
Когда первый приступ отвращения отпускает, я ловлю себя на том, что польщена. Люси (будучи дьяволом) хочет, чтобы я была ее дочерью. А моя биологическая мать (которая тоже дьявол) не испытывала ко мне никаких родственных чувств, пока я не стала богатой, знаменитой и не переплюнула саму Коко Шанель.
— Люси, но почему именно я?
— Потому что мы с тобой сработались. Потому что мы с тобой обе язвы — нам на язык лучше не попадаться, все обговорим, от платья до качества подтяжки. В общем, мы понимаем друг друга с полуслова, как мать и дочь, которые к тому же лучшие подружки. Моя работа обрекает меня на одиночество. На полное одиночество.
— Ты могла бы выйти замуж. Разве нет?
Не знаю, имеет ли дьявол право на личную жизнь. Наверняка дьявол имеет право на все. Люси только рукой машет.
— Связаться с мужчиной! С ходячим геморроем! Миром правят женщины. Ты это знаешь, я это знаю, вся Америка это знает. Если я найду мужчину, он тут же захочет присвоить мою власть. Он по природе своей просто не сможет смириться с тем, что женщина сильнее. Лучше раз и навсегда определить мужчин в разряд развлечений. Они способны доставить удовольствие, но не более того.
— Как я тебя понимаю! Различие во взглядах на жизнь убивает всякие отношения, — говорю я, имея в виду Натаниэля.
Люси делает глоток минералки.
— Ви, ты так и не сказала, согласна ты или нет.
— Я думала, ты и сама догадалась. Люси, у меня уже есть мать. Она, конечно, не ангел с крыльями, но мы в последнее время сблизились.
— Ви, скажи мне одну вещь. Как, по-твоему, женщина, которая завербовала девять клиентов, собирается пройти тест на характер?
Иногда спорить с дьяволом очень трудно.
— Я не особенно надеюсь, что пройду какой бы то ни было тест.
— И тем не менее ты его пройдешь. А от полного счастья тебя отделяет только привычка надеяться.
Я вцепляюсь в край стола, изо всех сил стараясь ни о чем не думать. Осторожно, Ви!
— Люси, я бы не хотела быть твоей дочерью. И привычка надеяться здесь ни при чем.
В глазах Люси разочарование, но она понимающе кивает. Я быстренько меняю тему:
— А когда это у тебя началось? Когда тебе захотелось иметь дочь?
Люси берет ложечкой кусочек торта. Люси встряхивает волосами.
— Очень, очень давно. Желание пришло само собой. У Бога есть дитя. А дьявол чем хуже?
— Так ты, выходит, знакома с Богом?
Люси делает большой глоток кофе и лишь потом отвечает. Вот не знала, что ей больно об этом говорить.
