— Вот было бы чудесно!
Интересно, если сейчас поймать его за руку, облегчит ли это исполнение замысла Хитрой, Беспринципной Ви?
Одна рука Кэла снова оказывается на столе, другая остается на причинном месте. Я решаю больше не отслеживать его манипуляции, а сконцентрировать внимание на широком безмятежном лбу.
— И все же, Ви, нам до вас далеко. За вашей популярностью никому не угнаться, — говорит Кэл, а сам не сводит с меня глаз, восхищенных глаз.
Видно, что он готов на все.
Я повторяю одно из любимых выражений Эми:
— Добрые дела всегда оставляют чувство глубокого удовлетворения.
Кэл подмигивает:
— Как я вас понимаю!
Я позвонила Эми и наплела, что была за границей, потому что внезапно отыскалась моя сестра-близнец, с которой нас разлучили в младенческом возрасте. Эми повелась и выразила радость по поводу моего возвращения как на родину, так и в проект, потому что — цитирую: «Ви, вы именно та VIP-персона, без которой нам не обойтись».
Я сама едва не прослезилась.
Следующие четыре дня я собираюсь с силами, чтобы позвонить Бланш и возобновить наши воскресные матчи. Пора, думаю я, вернуться к привычному образу жизни, а значит, и к шахматам. Признаюсь, я нервничаю. Меня терзают противоречия: мне хочется, чтобы Люси избавила Бланш от «провалов», но я понимаю: на каждый хороший поступок дьявола приходится его же заподлянка, причем с самой неожиданной стороны. Это и называется равновесием.
Что мне ответила Бланш? Вот что: «Наконец-то ты позвонила! Мне нужен выигрыш, чтобы заплатить за свет, вдобавок Марв сказал, что у него вымогают деньги. От тебя, Ви, моему бумажнику сплошная польза». Теперь вам ясно, за что я люблю эту женщину?
В воскресенье я прихожу в парк с опозданием. Бланш уже сидит за столиком. На ней розовое платье, и это здорово — значит, сердце ее по-прежнему занято Юрием. И браслеты на месте, все до единого.
— Ви, где ты пропадала? Я просто извелась.
— Ой, столько дел! Я ездила за границу.
— Скажи честно, заливаешь?
Бланш — это вам не Эми, ее не проведешь.
— Я тоже о тебе беспокоилась, Бланш. Как у тебя с памятью? Провалы продолжаются?
— Представь себе, нет. Юрий говорит, это потому, что я стала есть больше рыбы.
Бланш кивает в сторону нашего «казака», который смотрит на нее как на свою собственность. Я стараюсь радоваться за Бланш. Я даже выдавливаю улыбку — будто кусок цемента разламываю.
— Конечно, Юрий прав. Рыба очень полезна для мозга.
— Зато ты, Ви, выглядишь ужасно — краше в гроб кладут. Что тебя точит? — спрашивает Бланш, начиная игру королевским гамбитом.
Это жестоко даже с ее стороны.
— У меня все в порядке.
— Думаешь, я не вижу? У меня, между прочим, новые очки, очень сильные. Я вижу получше некоторых молодых. Вот посмотри на то дерево. Спорим, ты не видишь, что в четвертой снизу ветке маленькое дупло?
— Бланш, я прекрасно вижу дупло.
— Ну и слава богу. Так что же с тобой происходит? Из тебя слова не вытянешь. Это ненормально.
— Все нормально.
— Ладно, не хочешь рассказывать — не надо.
Но не проходит и двух минут, как Бланш снова принимается за свое.
— А как твоя мама?
— Лучше. Она ищет квартиру, так что скоро мы перестанем действовать друг другу на нервы. Правда, ее не принимают ни в одно жилищное сообщество — наверное, фейс-контроль не проходит.
Вы, конечно, можете спросить: Ви, почему ты не заставишь какого-нибудь председателя жилищного сообщества принять мамулю? Я и сама об этом думала. И пришла к выводу: у меня — прогрессирующий мазохизм.
— Да, тебе не годится жить с матерью в одной квартире. Выходит, назад во Флориду она не собирается?
— Увы.
— И все же хорошо, когда родные поблизости. Это так важно. А отец не думает переехать в Нью-Йорк?
Я пожимаю плечами.
— Папе сейчас не до того. Он женится.
— Женится? В его-то возрасте? О чем он только думает?
— Понятия не имею.
Браслеты наигрывают старый мотив.
— Так вот, значит, почему ты сама не своя! Конечно: разводятся родители, а страдают дети. Не расстраивайся, Ви, все наладится. Сходи к психиатру.
Я вежливо улыбаюсь: единственное, что можно получить от похода к психиатру, — это следующий уровень. Я делаю ход слоном. Некоторое время Бланш занята только шахматами.
— А как поживает Люси?
— Что ей сделается!
— Ты расторгла тот контракт? Сделка всегда казалась мне подозрительной.
Подозрительной, ха! Бедняжка Бланш смотрит на мир сквозь розовые очки.
— Не расторгла. Это невозможно.
— А что, если Люси связана с криминалом? В Нью-Йорке свирепствует бандитизм. Не удивлюсь, если они теперь стали вербовать и женщин.
С минуту я размышляю. У Люси нет ни сердца, ни совести, но она преследует не только и не столько корыстные цели.
— Нет, Бланш, Люси работает исключительно на себя. Это такой род бизнеса.
— Ладно, Ви, поступай как знаешь. А Марв мне все рассказал. Он очень рассчитывает на твою помощь.
И когда только окружающим перестанет мерещиться нимб над моей головой! У меня всегда собственные, Ви-центричные мотивы. В моем случае лучше не думать о ближних.
— Помочь Марву не в моих силах.
Мягкая формулировка, специально для чувствительной Бланш.
— Но ты хоть пытаешься. И вообще, Ви, ты же всегда держишь слово. Сейчас это такая редкость! Думаешь, я бы стала играть в шахматы с какой-нибудь балаболкой? Другие вон так и норовят зажать проигрыш, зато уж выигрыш из тебя вытрясут до последнего цента.
Бланш выигрывает первую партию. Просто у меня сегодня сердце не на месте.
Юрий ловит на себе страстные взгляды из-под очков.
— Хорошо, что у тебя появился мужчина. Юрий тебе подходит.
— Мужчина и тебе не помешал бы. Глядишь, ты бы стала поспокойней.
— А я уже стала.
Бланш спускает очки на нос.
— И ты молчала! Как его зовут?
— Натаниэль.
— Что это за имя? Вроде не итальянское.
— Какая разница? Все равно я потеряла Натаниэля.
Бланш гладит меня по руке.
— Эх, Ви! Училась бы у меня. За любовь нужно бороться, поверь моему опыту. Если ты любишь своего Натаниэля, не сдавайся.
Ей легко говорить! Если бы я могла просто прийти к Натаниэлю и сказать: «Я тебя люблю!» Но что это изменит? Может, стоит попробовать быть хорошей? В конце концов, ведь нигде не написано, что проклятая женщина обязательно должна быть плохой.
