— Молодая женщина на «Опеле»? — переспросилон. — А как же, приезжала. Хорошо ее помню. Муж у нее был композитор. Егомогилка недалеко — в левом ряду. Пойдемте, покажу.
— Вы видели, как она уезжала с кладбища? —нетерпеливо спросил Горчаков.
— Нет, этого не видел. Только как приехала. Мимо прошламедленно, голову повесила. Цветов в руках не было, вообще ничего, даже сумочки.
— Значит, она прошла мимо вас и вы потеряли ее извиду? — уточнил Крылов.
— Да, — подтвердил сторож. — Больше я ее невидел. Никак случилось с ней что?
— Просто нам очень нужно ее найти, — ушел отпрямого ответа Копейкин.
Горчаков захватил из машины фонарь, еще более мощный был вруках у сторожа. Плюс ко всему над кладбищем висела полная луна, так что наотсутствие освещения пожаловаться было нельзя. Оказавшись возле надгробия, всестали озираться по сторонам и смотреть под ноги, надеясь обнаружить мои следы.Лишь Горчаков пристально вглядывался в фотографию улыбающегося Матвея, будтотот мог подать голос и рассказать, куда я подевалась.
— Ну, что будем делать? — первым спросилКрылов. — Ниточка, похоже, оборвалась.
— Есть у меня тут один человек, — неуверенносказал сторож. — Можно у него спросить.
Последней надеждой всей честной компании оказался бомж,который жил на территории кладбища.
— Композиторова жена? Видал ее, — сообщил нам тип,от которого пахло, как от прелой мусорной кучи. — Как пришла — видал. Икак ушла — видал.
— Во сколько это было? — спросил Копейкин.
Бомж улыбнулся беззубым ртом.
— Часов у меня нету. Не знаю, во сколько. Стемнело уже.
Копейкин только рукой махнул: мол, дальше давай рассказывай.Тот охотно откликнулся:
— Когда она выходила, мужчина ее встречал.
— Как он выглядел?
— Как выглядел? Прилично.
По меркам бомжа, это могло означать все, что угодно, поэтомуКопейкин потребовал:
— А поподробнее нельзя?
— Высокий, — закатив глаза, начал вспоминать наш свидетель, —волосы темные, короткие. Откормленный мужик, здоровый.
— Усы у него были? — нетерпеливо вмешалсяГорчаков.
— Усы? А как же! Были усы. Руки, помнится, он все времяв карманах держал. Приехал на такси.
Липа схватила Крылова за руку и изо всех сил ее сжала.Копейкин между тем ничем не выдал своего возбуждения.
— Так-таки на такси? — переспросил он. —Может, просто левака поймал?
— Такси, — уперся бомж. — Желтое, как сыр. Игребешок у него на крыше в клеточку.
— Можно попытаться найти машину, — неувереннопроизнес Копейкин, обращаясь к Горчакову.
— Зачем? — раздраженно спросил тот. — Маньякследил за ней, так что таксист наверняка скажет, что вез его примерно от тогоместа, где Марина живет.
— Откуда вы знаете? Сомнительно, чтобы ему такая удачавыпала — поймать такси как раз в нужный момент.
— Он мог поймать его заранее, и они с шофером простождали, когда «Опель» вырулит на шоссе, чтобы начать преследование.
— Скорее всего, так и было. Но у нас больше нет ниодной зацепки. Таксист — это последняя наша надежда.
Липа расплакалась. Ее кое-как успокоили. Молчаливые, онирасселись по машинам и отправились домой к Копейкину — он жил неподалеку отменя. Он плотно сел на телефон и стал кому-то названивать. Наконец емусообщили, что желтое такси с шашечками на крыше, вероятнее всего, принадлежитгородскому автосервису. Было уже около двух часов ночи, когда Копейкину удалосьнаконец выяснить фамилию шофера, который подвозил пассажира к кладбищу.
— Сделайте обычный вызов, — посоветовалГорчаков. — Лучше мы ему заплатим за простой, чем будем заранее пугатьмилицейскими званиями.
Копейкин был покладист как никогда. Он согласился, и черезполчаса диспетчер сообщила, что машина прибыла по адресу и стоит под окнами.Разговаривать с шофером отправились всем кагалом.
— Ого, какая компания! — весело воскликнул парень,сидевший за рулем. — Придется вам сесть поплотней.
Все четверо послушно утрамбовались, даже захлопнули дверцы.
— Куда едем?
— Ты не волнуйся, я сотрудник милиции, — сразусказал Копейкин. — Поговорить надо. Мы твое время оплатим, так чторасслабься.
Шофер моментально забыл об улыбке и, сняв руки с руля,повернулся к нему:
— Случилось что?
— Мы разыскиваем преступника. Есть версия, что ты егосегодня на кладбище возил.
— Здоровенный такой, с усами? — нахмурился шофер.
— Вот-вот, с усами. Откуда ты его вез?
— Из этого же района! — Шофер охотно назвал адресмоего дома.
Крылов с досадой хлопнул себя по коленям:
— Так и есть.
— Знаете, — оживился шофер, — кажется, он,когда расплачивался, из кармана кое-что уронил.
— Ну-ка, ну-ка, — заволновался Копейкин.
— Ничего особенного, мусор просто, — виноватосказал шофер. — Я просто так вспомнил. Мало ли что. Я эти бумажки сунул впепельницу. Поищите там.
Копейкин щелкнул замочком пепельницы и засунул в нее палец.
— Да уж, наверняка он не паспорт с пропискойобронил, — проворчал Горчаков.
В пепельнице обнаружилось два пробитых билетика, а такжесмятая рекламка какого-то салона красоты из тех, что ежедневно распихиваюткурьеры по всем почтовым ящикам.
— Что это нам дает? — спросил Копейкин и сам жеответил:
— Ничего. По названию салона в крайнем случае можноузнать район, но уж никак не точный адрес.
— Дайте мне, — попросила Липа. Разгладив бумажкуна коленке, она прочла первую строчку объявления и взвизгнула:
— Да вы что, слепые? Здесь же по-русски написано:«Уважаемые жильцы! В вашем доме открылся новый салон». В вашем доме! Непонимаете?
Горчаков с невероятным проворством выхватил у нее рекламу иуставился на нее.
— Салон называется «Василиса Прекрасная»! —воскликнул он. — Уж, наверное, можно узнать, где он находится!
— Если салон новый, то его вряд ли успели внести всправочники, — возразил Крылов. — Думаю, поиски отнимут у нас массудрагоценного времени.
— А я, кажется, знаю, где он находится, — внезапноожил шофер. — Точно, знаю. «Василиса Прекрасная». У него еще крыша надподъездом сделана в форме кокошника. Он здесь недалеко, всего-то пару кварталовпроехать.
Чтобы не остаться без транспорта, Горчаков пересел в свойавтомобиль и пристроился в хвост желтому такси, которое неслось по городу навсех парах. Наверняка Липа подбадривала водителя всевозможными способами.
