— Да-да… Спасибо большое, что ты меня проводила.
— Делать-то все равно нечего; хотелось пошляться по свежему воздуху.
Алиса не любила дружеских поцелуев и протянула Рэй руку, та помедлила, но потом, чувствуя, как не вовремя вспотела ладонь, быстро пожала протянутую руку. Они попрощались, и Алиса, миновав проводницу, исчезла в вагоне. Рэй дождалась, когда увидела Алису в окне, и довольно замахала. Вдруг Алисино лицо приняло озадаченное выражение, и она что-то почти отчаянно стала выводить на стекле.
— Чего?! — Рэй прищурилась и, отодвинув проводницу, прошла в поезд, буркнув: «Я провожающая». Они столкнулись в тамбуре, и Алиса смутилась:
— Я просто хотела сказать, Кирш привет передавай, я надеялась ее сегодня встретить, но, к сожалению, не получилось. В другой раз, значит.
— Ну да, — Рэй отвернулась и вышла.
Денег на такси до дома у нее все равно не было, зато был еще действующий билетик клуба, и Рэй побрела той же дорогой, какой они только что шли с Алисой.
У дверей ее насмешливо встретила Настена, как всегда вынувшая руку из кармана лишь для короткого рукопожатия:
— Домой отправила? Ничего так клава.
— Она красавица! — почти крикнула Рэй неожиданно для себя.
Настена присвистнула:
— Ого! А что ж домой отправила?
— Далеко домой-то — в Питер.
— Твоя, что ли? Она вроде в прошлый раз с Адой была…
Настена спросила это с тактичным безразличием; она была нелюбопытна, но втайне надеялась еще чему-то удивиться на этом свете. Перевидав на своем веку сотни одинаковых романов и прослыв в своем клубе лесбийским Нострадамусом, Настена поневоле превратилась в циника, лелеющего надежду не разочароваться в жизни окончательно. Вот и у Рэй она теперь видела глаза, которые тщетно пытались скрыть за прищуром какой-то новый, теплый снег.
— Пошли, угощу! — Настена похлопала Рэй поплечу и прошла вместе с ней в зал.
Под утро народ, уже успевший превратить похмелье в новую пьянку, отчаянно сгрудился на танцполе, только непьющие девушки и дамы в возрасте еще умудрялись хоть и с усталыми лицами, но двигаться в ритме танца. Рэй и Настена сидели у стойки, вцепившись в пивные кружки.
— …Она без пяти минут замужем, — продолжала разговор Рэй.
— Значит, и нашим и вашим, — утвердила Настена, выбрав из всех известных ей типов девиц наиболее, на ее взгляд, подходящий.
— Да нет, она, кажется, еще сама не определилась. Вроде сказала, что у нее был один роман с женщиной, но, по-моему, врет.
Настена пожала плечами, продолжая с интересом наблюдать новый взгляд Рэй.
— Наверняка врет: она смотрит как-то неуверенно. Может, так, полюбопытствовать захотела. Вот и будет, как все натуралки, выглядывать среди лесбиянок девочек, похожих на мальчиков, и ждать, когда они станут открывать перед ней дверь и уступать место.
За такую характеристику предмета воздыханий не только от Рэй, но и от любого другого уважающего себя буча можно было ожидать только одного — безудержной агрессии. Но Рэй неожиданно для себя не вспылила, а задумалась, вступив в безмолвный спор с самой собой,
Настене встречались счастливые пары, и она знала, что нет лесбиянок — в смысле, двух любящих друг друга женщин, как нет однополой любви. Всегда есть полюса, и кто-то один принимает сторону жесткого, а другой — мягкого, и это сложнее, чем просто «актив» и «пассив». Главное, чтобы не было игры. Чтобы одна полюбила другую, уже изначально испытывая влечение к женщинам — на уровне головокружения от их вкуса, остающегося во рту, а другая — чтобы любила не только удовольствие от чужих прикосновений, а ту, которая рядом — с ее телом, мыслями и чувствами. Та, вторая, как уже знана Настена, теоретически может влюбляться в людей независимо от их пола. В ее жизни было именно так; тридцать лет назад любимая женщина ушла от нее к мужчине. Она не любила так бездонно, как сама Настена, а просто искренне была влюблена сначала в нее, потом в него… Она ушла, как уходят от одного человека к другому, а не так, как женщин «променивают» на мужчин. Но любая оставленная таким образом лесби воспримет уход «к нему» как двойной удар по самолюбию, как удар ниже пояса, и с тех пор Настена стала бескомпромиссной к бисексуалкам. «И нашим и вашим». Не для бесед с «тематической» общиной, а для самой себя у нее был другой аргумент; не важно к кому — уходят те, кто должен был уйти, кому не нужно быть рядом с тобой и не важно, кто ты — мужчина, женщина или неясное самому себе существо с топкими пальцами и огрубевшей душой. Настена вспомнила свою прошлую жизнь и явственно представила себе, что будет чувствовать Рэй, когда эта с виду чопорная питерская барышня с косой снова переметнется в объятия жениха. «Которые она, впрочем, и не покидала», — добавила про себя Настена и глотнула пива.
— Мы ж с ней только познакомились… Ей вообще на меня плевать. — Рэй крутила кружку, боясь смотреть Настене в глаза.
— Да, my friend, ты попала.
— Таких больше нет, она особенная, — Рзй констатировала это таким тоном, будто утерла нос самой себе — мол, смотри: не верила, а оно есть. — Эта ж вся публика — они пустые, как бутылки!
Рэй имела в виду не ум и не расхожее: «С ними даже поговорить не о чем», — наполненность Алисы чувствовалась во взглядах, в жестах; это было женское, теплое, успокаивающее и к тому же облеченное в привлекательную форму.
Настена же давно привыкла видеть в ангельском только коварство.
Женская сущность в человеке — что хрусталь в квартире: красиво, но в общем-то бесполезно и слишком легко бьется, не выдерживая тряски жизни. Теряя легкую походку под грузом, сгибающим плечи, утратив волнующие обертона в монотонности крика, женщина теряет свой взгляд — особенный, мягкий, примиряющий с жизнью самого отчаянного скептика. Не бывает женственных рельсоукладчиц и женственных жен алкоголиков — хрусталь разбивается о муку; если не грубеют ладони, так тускнеет взгляд. Легкой, эфемерной женской сущности не придумать суррогата; она может воспрянуть в ласке, но только если еще жива, в противном случае бессильны косметологи и психотерапевты: можно получить куклу с женским лицом, ноне женщину.
Кому-то женского дастся больше, кому-то меньше и оттого легче теряется.
В Настене женской сущности было мало от природы, да и та, не успев расцвести, увяла в отрочестве под ремнем ее отчима. Сейчас она сидела напротив Рэй, упираясь в широко расставленные колени жилистыми руками, торчащими из закатанных рукавов клетчатой рубашки, и без особого энтузиазма искоса выглядывала в окружающем хаосе привлекательные фигуры. Рэй, против обыкновения, не поддерживала Настену едкими комментариями по поводу местных клав, а меланхолично разглядывала дно своей кружки.
— Не кисни, может, все сложится! — Настена похлопала Рэй по плечу, а в ее глазах, собравших в уголках сеточки добрых морщинок, на секунду появилось неожиданное, почти материнское сострадание.
