Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Но он понимал, что, как только в больнице найдут труп медсестры, свободный выход из нее будет закрыт, поэтому и медлил с приведением приговора в исполнение. Представляю, чего ему это стоило. Хотя по договору медицинские услуги ему не оказывались и медсестра не имела права и повода заходить в его палату, они в любой момент могли встретиться в коридоре, на улице, в столовой. Она, конечно, тут же узнала бы своего заказчика. И как повела бы себя – неизвестно. Уж насторожилась бы – точно.
Видимо, в тот день у Норбекова созрело какое-то решение по поводу Ирины, Марты, дальнейшей судьбы Каменных Лип и своей собственной судьбы. Потому что этого свидетеля своего преступления он решил убрать той же ночью.
Норбеков уже знал, что этой ночью дежурной медсестрой остается Любка. Палата его не запиралась. Он дождался, когда коридоры клиники опустеют, дневные сотрудники разъедутся по домам, больные и здоровые пациенты утихнут в своих палатах. Все было тихо, но Норбеков не выходил из своей палаты. Он ждал того часа, когда сон наиболее крепок и безмятежен, когда случайный звук, доносящийся до спящего сквозь сон, может разбудить его, но никогда не покажется значительным настолько, что заставит его вылезти из-под одеяла и проявить любопытство или бдительность.
В начале четвертого часа утра он встал, достал из-под матраса заранее приготовленный тонкий длинный шнур, проверил его на прочность и, мягко ступая, прокрался к кабинету дежурной медицинской сестры. Из приоткрытой двери лился мягкий приглушенный свет. Любка не спала. Как раз в этот момент один из пациентов разволновался, и она, разбуженная звонком из его палаты, распечатывала упаковку со шприцем, чтобы набрать в него снотворное.
Норбеков был в одних носках, она не могла слышать его шаги. К тому же она стояла спиной к двери, поэтому ему удалось приоткрыть дверь и тихо скользнуть в комнату. Норбеков не учел одного: его отражение было четко видно в черном, незанавешенном окне кабинета, и хотя Любка была сосредоточена на ампуле, но боковым зрением уловила мелькание отражения. Она подняла глаза и увидела лицо Норбекова. В первое мгновение она не поняла, что происходит, но инстинкт самосохранения заставил ее дернуться, и это помешало Норбекову мгновенно осуществить задуманное.
Но удавка все-таки захватила горло женщины. Какое-то время они боролись, все-таки Норбеков был уже немолод, а Любка – в самом расцвете женской силы. Потом медсестра стала слабеть, ноги ее подогнулись, она упала. Норбеков присел рядом и все туже сжимал тонкий шнур вокруг ее шеи. Безвольно опущенная Любкина рука со шприцем поднялась, и из последних сил женщина толчком вогнала иглу в горло своему убийце. Норбеков от неожиданности ослабил веревку, Любка привычно нажала пальцем на поршень шприца.
– Ты что сделала? – захрипел он, отпуская ее шею.
Норбеков поднес руку к своему горлу, вынул шприц и в ужасе уставился на почти пустую прозрачную емкость. Там еще оставалось немного воздуха. Любка успела отползти в угол, ее душили рвотные спазмы.
– Ты же меня как Матвея… воздухом… сколько ты ввела? Говори, все равно я не оставлю тебя живой. Говори!
Он двинулся на Любку, судорожно отползающую все дальше в угол. Наконец она уперлась спиной в стену, попыталась встать, не смогла и затихла, прикрыв голову руками. Норбеков опять натянул в руках удавку, дернул веревку в стороны и вдруг судорожно втянул в себя воздух, будто это его только что пытались удушить, а не жалкое создание, дрожащее на полу.
Услышав хрипы, Любка открыла глаза. Говорят, что при поступлении воздуха в артерию человеку еще можно помочь, если мгновенно принять какие-то меры. Даже если бы медсестра и знала, какие именно, думаю, вряд ли она бросилась бы применять их на практике. Через минуту Норбеков затих. А еще через минуту начала кричать Любка.
* * *
В тот же день в Россию вернулся Даниэль Кальм. Его исчезновение, как оказалось, не было овеяно тайной и не стало следствием коварства Норбекова. Просто за пару дней до произошедшего с Лепниным он на месяц уехал на вторую родину, улаживать какие-то свои дела. Так как никаких загвоздок и проблем в деле его клиента, Матвея Васильевича, не наблюдалась, то и беспокоиться не было смысла, они договорились, что созваниваться будут только в случае форс-мажора. Норбеков знал об этой договоренности и надеялся, что к моменту возвращения Кальма все основные проблемы будут разрешены, а нежелательные свидетели устранены. Петр понимал, что в сложившейся ситуации нотариус Лепнина – самый серьезный противник, и им заниматься надо отдельно. На что он рассчитывал? Может быть, на европейскую практичность Кальма? На то, что молчание и содействие любого можно купить? В крайнем случае, на то, что неуступчивых и неподкупных всегда можно заставить замолчать?
Собственно, расчет его был сложен, но логичен. Даниэль Кальм – соучастник или труп, юная простушка Марта продает хлопотное наследство за бесценок, Ирина, до момента подписания бумаги о передаче в его собственность завода – в психушке, после того, вероятнее всего, там же, где и Лепнин. Простенько и мило. Только вот Марта оказалась не так проста, как ему хотелось. Да и Кальм, мне кажется, не дал бы обвести себя вокруг пальца, все-таки у него тоже были русские корни, дополненные европейской хваткой. Человеческий фактор. Почему в своих расчетах люди, подобные Норбекову, его не учитывают?
* * *
На место происшествия я прибыла утром. Забрала захлебывающегося от восторга Антона, увидела, как Любку увозит машина с мигалками, бросила прощальный взгляд на лечебницу. Думаю, спокойные времена для хозяев клиники прошли. И не только этой клиники. После возбуждения уголовного дела проверками замучают все подобные заведения в округе. По крайней мере, я надеюсь на это.
Я подбросила Антона в редакцию и отправилась в Каменные Липы. Здесь меня тоже ждал сюрприз: ребята все-таки вспахали полгектара земли и нашли фрагменты человеческих останков.
– Мы отвезем их в лабораторию и попросим, чтобы определили пол и возраст, – трещала Алина, – а еще лучше – произведем экспертизу ДНК. Проверим, являются ли эти кости и Марта родственниками.
Я уловила гримасу, которую состроила Марта, и постаралась отговорить Алину от этого сложного исследования. В конце концов, по рассказам старожилов, останки юной Лепниной покоились на этом пустыре, ребята их нашли, никаких кладбищ здесь никогда не было, так в чем сомнения? Алина была вынуждена с нами согласиться. Но тут же нашла себе новое дело – побежала в церковь уговаривать батюшку принять участие в погребении. Останки, чьи бы они ни были, должны были быть похоронены по закону, божескому и человеческому.
Я заметила, какие взгляды бросала Алина на Даниэля, которого я тоже привезла с собой, и пока она отлучилась, поспешила познакомить его с Мартой. Теперь им предстояло работать вместе.
Меня, несмотря ни на что, волновала судьба медсестры Любки. Вскрытие, сделанное опытным патологоанатомом, показало, что игла не попала в шейную артерию и вообще воздух из шприца не мог быть причиной смерти, слишком ничтожное количество его попало в кровь. Норбеков умер от сердечного приступа, спровоцированного сильным стрессом. Никто его не убивал. Он сам убедил себя в том, что его сердце должно остановиться через пару минут. И сердце послушалось.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
