А потом я вспомнила другое: мужчины крупнее нас, это они проникают в наше тело, а не наоборот, и они нас сильнее. А мы заслоняемся от этих истин — доверием, покорностью, этой штукой, которая зовется «любовь». Я открыла глаза и посмотрела на Грега.
Он наблюдал за мной.
— Не волнуйся. Я славный парень.
Он меня поддразнивал. Высунул между зубов кончик языка. В этом были одновременно и нежность, и шалость, будто поцелуй сквозь смех, а еще самообуздание: мол, он не сделает ничего, что меня смутит и испортит эту минуту. Я никогда не видела ни на одном лице такого выражения.
Остаток пути прошел спокойно. Я помогла ему привязать лодку, завязав два правильных узла, — этому меня выучил кузен. Мы договорились, когда встретимся в день свадьбы.
Я пошла к автобусной остановке, а когда убедилась, что он уже не видит, припустила вприпрыжку.
Свадьба
Только дети облачились в свадебные наряды, раздался звонок в дверь. Дарси бросилась открывать. На пороге стоял Грег. Она смерила его взглядом — от ботинок до бровей и обратно. Я пригласила его войти; обогнув Дарси, он шагнул в гостиную.
Дарси схватила Сэма за руку и потащила на противоположный от Грега край дивана:
— Сиди здесь.
Она толкнула брата. Тот сел. Дарси устроилась между ними, болтая ногами.
— Я люблю апельсины. — Косой взгляд в сторону Грега. — А тебе нравятся апельсиновые леденцы?
— Да. — Грег вежливо кивнул.
— Мы хотим леденцов, — обратилась Дарси ко мне. Потом защемила пальцами несколько волосков у Грега на запястье. Тот посмотрел на свою руку, на ухватившие его пальчики. Не шелохнулся. — Ты таким и родился? — поинтересовалась она.
— Нет, сначала я был почти как ты, — ответил Грег.
Дарси вытянула рядом с его рукой свою, гладкую и белую. Сравнила. Слегка хлопнула его по запястью.
Я протянула им леденцы.
— Сэм их сам сделал, по рецепту, — гордо сказала Дарси.
— Очень апельсиновые, — похвалил Грег.
— Пищевой краситель, — пояснил Сэм, краснея. — Красный и желтый, по шесть капель каждого. — Облачившись в папин старый фрак, Сэм напустил на себя церемонный вид молодого дворецкого. — Дарси, ты все платье леденцом перемажешь, — обратился он к сестре.
— Оно же темное, балда. — Дарси сунула леденец в рот.
— Будешь липкая. — Сэм наклонился к ней. — Ну прямо Дживс[23], на одежде ни складочки.
— Можем все сесть к столу, — предложил Грег.
Я оставила их у стола и отправилась надевать платье. Мы с Дарси отыскали его в интернет-магазине. Футляр из серого шелка и такой же жакет. Дарси сказала — французское, но не парижское. Не знаю, откуда она все это берет. В описании говорилось: «классический шик» — это сделалось Даренным любимым выражением на текущий день.
Я пошла с этим платьем к Марджиной портнихе, и та его ушила до нужного размера. Мне представлялось, что Вера могла бы надеть нечто подобное — не Вера Вонг[24], а Вера Набокова. Дарси хотела сделать мне «особую прическу», но я отказалась и соорудила простой узел — единственную «прическу», какую знала. А мои туфли на шпильке были просто загляденье. Я вынула их из коробки и легко всунула в них ноги — такое чудо, хоть целуй.
Руди позвонил, когда мы уже шли к двери.
— В котором часу ты за мной заедешь?
Я о нем совершенно забыла.
Грег, разумеется, был с ним знаком — с Руди-то, с тренером. Он делал на заказ шкафы, в которых хранили командные трофеи.
— Отличный мужик, — сказал Грег.
Мы заехали за Руди в его квартирку в университетском кампусе, Руди забрался на заднее сиденье между детьми. Дарси неохотно подвинула три сумочки, чтобы ему хватило места.
Только Руди пристегнул ремень, как Дарси спросила:
— А ты кто?
Руди стал ей рассказывать про работу тренера. Я чувствовала, что Грегу интересно — особенно про то, как в феврале на утренней тренировке разбивают веслами лед. Тут Дарси его прервала:
— По-моему, спорт — настоящая гадость.
Еще одно ее слово дня.
Сэм смотрел в окно. Я спросила, все ли у него в порядке.
— Я переживаю, как бы зеленый салат не подвял в багажнике.
Сэм помогал шеф-повару составить свадебное меню и вызвался приготовить зеленый салат по собственному рецепту.
— А эти ботинки — настоящие? — спросила Дарси у Руди, но тот сделал вид, что не слышит.
Грег включил радио, одну из «ностальгических» станций.
Дарси указала на Грега:
— Он мог бы быть женихом. — Сделала паузу, чтобы все прониклись, а потом сунула свою моську прямо Руди под подбородок. — А ты мог бы быть невестой.
И захихикала.
— Они все такие? — спросил у меня Руди.
— Все пятилетки? — уточнила я.
— У Дарси гротескное чувство юмора, — заявил Сэм, вставая на защиту своей сестренки.
Руди наклонился к переднему сиденью:
— Он точно нормальный?
Я глянула на Грега, тот улыбался.
— Дети — тоже люди, — сообщила я Руди. — А люди все разные.
— Не до такой же степени! — возразил Руди.
— Мировые дети, — заявил Грег. И положил руку мне на колено. Она пропечаталась у меня на коже сквозь шелковый футляр, — можно подумать, тот обладал повышенной теплопроводностью. Тепло распространилось на внутреннюю поверхность бедра. Я почувствовала, что пульс бьется реже. А дышу я глубже. Прежде чем отнять руку, Грег чуть заметно погладил меня большим пальцем.
Я закрыла глаза. А может, эта нелепая церемония пройдет без эксцессов. Дети на заднем сиденье подпевали радио. Меня порадовало, что они знают все слова «Желтой подводной лодки»[25].
Бракосочетание моей мамы и доктора Голда должно было состояться в загородном клубе Уилкс-Барри. Доктор был членом клуба, а мама жила неподалеку. Мы подъехали — вход был украшен серебряными и арбузно-розовыми флажками. В оригинальность моя мама не пустилась. Мы выгрузили зелень для салата, Сэм понес ее на кухню.
Маму мы нашли в павильоне для гольфа. Она взяла мое лицо в ладони — аккуратно, чтобы не попортить макияж, — и сказала:
