Через десять минут Крюмме опять храпел. Эрленд же лежал и размышлял, как могут звать эту девочку с косичками и удочкой.
…
После захоронения урны он отправился на Несхов. Из того, что Тур отказывался говорить с ним по телефону, он не делал выводов. Совесть велела ему появиться на хуторе после долгого перерыва. Но когда туда приехала Турюнн, он умыл руки и пустил все на самотек. Они больше не были одни. Он вспомнил, как впервые увидел Турюнн в больнице у постели больной матери, ему не понравилось, что она приехала, хотел, чтобы она отправилась обратно в аэропорт. Но в ней была хватка. Ее было не запугать. К тому же она понимала, что Несхов важнее работы в Осло, и это вызывало настоящее уважение.
Погода установилась ясная. Но ненадолго, тучи вдалеке уже готовились разразиться дождем. Он снизил скорость и свернул на аллею. На пассажирском сиденье лежал пакетик венских булочек. Извинение за долгое отсутствие. С другой стороны, у него было много дел на работе, когда он вернулся из Дании, фру Марстад взяла больничный из-за теннисного локтя, совершенно идиотский диагноз, подумал он. Теннисный локоть от того, что она прибирала и поднимала покойников.
Тур был на кухне один, печка топилась, он сидел с газетой.
— Ты стал носить очки? Да, вообще-то странно, что ты так долго обходился без них.
— А, это ты, — сказал Тур.
— Ты же видел мою машину. А где…
— Он отдыхает. А Турюнн поехала покупать новый телевизор. Зачем ты поведал половине Норвегии о крысах?
— Я не рассказывал о них половине Норвегии. Рассказал только твоей дочери. Что, телевизор сломался?
— Ему было четырнадцать лет.
— Тогда чего было ожидать, полагаю, его часто смотрели. Как нога?
— Ужасно. Она и потом будет без движения.
— Не навсегда же?
— Нет. Но слишком долго. А у меня новый опорос через десять дней, и я не успею.
— У тебя есть сменщик.
— Да, есть, — сказал Тур и бросил газету на стол, сделал вид, что внимательно читает.
— У меня с собой венские булочки, я поставлю кофе?
— Надоели эти венские булочки.
— Ты в плохом настроении?
Тур не ответил, только шумно дышал носом, уставившись в газету.
Он сполоснул кофейник и ждал, что Тур начнет его распекать за то, что выбросил хорошую гущу, но тот спокойно сидел в своих очках.
— У меня появилась парилка, — сказал Маргидо и залил кофейник свежей водой.
— Что?
— Парилка.
— Это еще зачем?
— Приятно.
— Ты что, спятил? — сказал Тур.
Он поставил кофейник на плиту, включил ее на полную мощность.
— Пойду, разбужу… отца.
— Ему наверняка тоже надоели булочки. Какого дьявола нужна парилка?
Отец спал. В комнате воняло, окно было закрыто. Ночной столик и пол перед кроватью были усеяны книгами и старыми газетами.
Маргидо раздвинул занавески и открыл окно, старое лицо сморщилось и, фыркая, отвернулось от света.
— Ты что это спишь посреди бела дня, — сказал Маргидо. — Кофе готов.
— А-а.
— Спускайся.
— Турюнн вернулась?
— Нет.
— Я подожду Турюнн.
— Зачем?
— Ну… я… Тур злой. Все время злой. Я больше не могу. С Турюнн полегче.
— Я слышал, она поехала за новым телевизором?
— Старый сломался.
— Она скоро приедет. Спускайся. Вставь свои зубы на место. Я привез венских булочек. Тур сказал, они ему надоели, так что сможешь съесть две.
Она приехала как раз к кофе. Он вышел на двор и подождал, пока она припаркуется. На заднем сиденье стоял большой коричневый ящик.
— Занести? — сказал он и улыбнулся.
— Спасибо, — сказала она и отвела взгляд.
Она очень изменилась с последнего раза. Побледнела, под глазами появились круги.
— Я знаю, что давно здесь не был, — сказал он.
— Это бы не помогло. Он злится на тебя за крыс.
— Я заметил, — сказал Маргидо и поднял ящик.
— Он почти такой же, как предыдущий. Только с пультом. Эрленд перевел на него деньги.
— Да?
— Да. У меня остались только деньги с больничного, но мне надо оплатить все счета в Осло, хотя живу я здесь.
— Хочешь, я заплачу тебе, как Марит.
— Нет, все в порядке. Теперь у нас, по крайней мере, есть телевизор. Но я понятия не имею, как Тур ведет бухгалтерию.
Старик стоял рядом все время, пока они распаковывали телевизор. Он достал пульт, Турюнн дала ему упаковку батареек.
— Вставь их. Нужно две. Сзади в самом низу.
Тур сидел на кухне с газетой, раскрытой на том же месте, к венским булочкам никто не притронулся. Подставка от старого телевизора, который Турюнн сдала в магазин, не подходила к новому. Она пошла относить ее в сарай, а Маргидо вытащил самый маленький из трех тиковых столиков и поставил под телевизор. Воткнул вилку в розетку, наладил антенну и нажал на кнопку. Тут же экран ожил.
— Вот! — сказал старик и улыбнулся, глаза уже прилипли к экрану. Брился он сам, это было очевидно, волоски щетины были разной длины, под подбородком нарастала бородка, и на одной щеке щетина была длиннее, чем на второй. Зато он был подстрижен.
— Это Турюнн вас подстригла?
— Да. И очки купила. Она хорошая. Только устала.
Он разговаривал, не отрываясь от экрана.
— Что ты сказал? — крикнул Тур.
— Посмотрим, работает ли пульт, — сказал Маргидо.
— Что? — повторил Тур.
— Ничего! Мы тут разбираемся с телевизором! — ответил Маргидо.
Он вынес пустую коробку и пенопласт за амбар, где жгли мусор, не стал надевать сапоги и пожалел, подтаявший лежалый снег набивался в ботинки. В прихожей пахло биотуалетом, запах бирюзовой жидкости, которую Маргидо смешал с водой и налил на дно в первый вечер. Видимо, чистить его приходится довольно часто, наверно, Турюнн этим занимается, кто еще. Об этом он не подумал, представлял ее только среди кастрюль, кофейников и свиней. Но тут столько других забот. Стрижка. Биотуалет. Настроение Тура. Нет, надо приезжать почаще, иначе она не выдержит. Он перед ней в долгу.
Стоя на кухне в мокрых ботинках, он сказал, что ему пора.
— Домой, в парилку? — спросил Тур.
— Возможно.
— У тебя появилась сауна? — спросила Турюнн, упаковывая оставшиеся булочки в пленку. — Хорошо бы ходить в сауну после свинарника. Я тебя провожу. Кай Рогер все равно приедет с минуты на минуту.
