— Вы с ума сошли! Что я вам сделал?
— Вы разбили жизнь Сибилы Вэйн, а Сибила Вэйн — моя сестра.Она покончила с собой. Я знаю, это вы виноваты в ее смерти, и я дал клятвуубить вас. Столько лет я вас разыскивал — ведь не было никаких следов… Толькодва человека могли бы вас описать, но оба они умерли. Я ничего не знал о вас —только то ласкательное прозвище, что она дала вам. И сегодня я случайно услышалего. Молитесь богу, потому что вы сейчас умрете.
Дориан Грей обомлел от страха.
— Я ее никогда не знал, — прошептал он, заикаясь. — И неслыхивал о ней. Вы сумасшедший.
— Кайтесь в своих грехах, я вам говорю, потому что выумрете, это так же верно, как то, что я — Джеймс Вэйн.
Страшная минута. Дориан не знал, что делать, что сказать.
— На колени! — прорычал Джеймс Вэйн. — Даю вам одну минуту,не больше, чтобы помолиться. Сегодня я ухожу в плавание и сначала долженрасквитаться с вами. Даю одну минуту, и все.
Дориан стоял, опустив руки, парализованный ужасом. Вдруг вдуше его мелькнула отчаянная надежда…
— Стойте! — воскликнул он. — Сколько лет, как умерла вашасестра? Скорее отвечайте!
— Восемнадцать лет, — ответил моряк. — А что? При чем тутгоды?
— Восемнадцать лет! — Дориан Грей рассмеялся торжествующимсмехом. — Восемнадцать лет! Да подведите меня к фонарю и взгляните на меня!
Джеймс Вэйн одно мгновение стоял в нерешимости, не понимая,чего надо Дориану. Но затем потащил его из-под темной арки к фонарю.
Как ни слаб и неверен был задуваемый ветром огонек фонаря, —его было достаточно, чтобы Джеймс Вэйн поверил, что он чуть не совершилстрашную ошибку. Лицо человека, которого он хотел убить, сияло всей свежестьююности, ее непорочной чистотой. На вид ему было не больше двадцати лет. Он,пожалуй, был немногим старше, а может, и вовсе не старше, чем Сибила много летназад, когда Джеймс расстался с нею. Было ясно, что это не тот, кто погубил ее.
Джеймс Вэйн выпустил Дориана и отступил на шаг.
— Господи помилуй! А я чуть было вас не застрелил!
Дориан тяжело перевел дух.
— Да, вы чуть не совершили ужасное преступление, — сказалон, сурово глядя на Джеймса. — Пусть это послужит вам уроком: человек не долженбрать на себя отмщения, это дело господа бога.
— Простите, сэр, — пробормотал Вэйн. — Меня сбили с толку.Случайно услышал два слова в этой проклятой дыре — и они навели меня на ложныйслед.
— Ступайте-ка домой, а револьвер спрячьте, не то попадете вбеду, — сказал Дориан и, повернувшись, неторопливо зашагал дальше.
Джеймс Вэйн, все еще не опомнившись от ужаса, стоял намостовой. Он дрожал всем телом. Немного погодя какая-то черная тень,скользившая вдоль мокрой стены, появилась в освещенной фонарем полосе инеслышно подкралась к моряку. Почувствовав на своем плече чью-то руку, онвздрогнул и оглянулся. Это была одна из тех двух женщин, которые только чтостояли у буфета в притоне.
— Почему ты его не убил? — прошипела она, вплотную приблизивк нему испитое лицо. — Когда ты выбежал от Дэйли, я сразу догадалась, что тыпогнался за ним. Эх, дурак, надо было его пристукнуть. У него куча денег, и он— настоящий дьявол.
— Он не тот, кого я ищу, — ответил Джеймс Вэйн. — А чужиеденьги мне не нужны. Мне нужно отомстить одному человеку. Ему теперь, должнобыть, под сорок. А этот — еще почти мальчик. Слава богу, что я его не убил, нето были бы у меня руки в невинной крови.
Женщина горько засмеялась.
— Почти мальчик! Как бы не так! Если хочешь знать, вот ужескоро восемнадцать лет, как Прекрасный Принц сделал меня тем, что я сейчас.
Лжешь! — крикнул Джеймс Вэйн. Она подняла руку.
— Богом клянусь, что это правда.
— Клянешься?
— Чтоб у меня язык отсох, если я вру! Этот хуже всех тех,кто таскается сюда. Говорят, он продал душу черту за красивое лицо. Вот ужескоро восемнадцать лет я его знаю, а он за столько лет почти не переменился… Нето что я, — добавила она с печальной усмешкой.
— Значит, ты клянешься?
— Клянусь! — хриплым эхом сорвалось с ее плоских губ. — Ноты меня не выдавай, — добавила она жалобно. — Я его боюсь. И дай мне деньжонок— за ночлег заплатить.
Он с яростным ругательством бросился бежать в ту сторону,куда ушел Дориан Грей, но Дориана и след простыл. Когда Джеймс Вэйн оглянулся,и женщины уже на улице не было.
Глава 17
Неделю спустя Дориан Грей сидел в оранжерее своей усадьбыСелби-Ройял, беседуя с хорошенькой герцогиней Монмаут, которая гостила у неговместе с мужем, высохшим шестидесятилетним стариком. Было время чая, и мягкийсвет большой лампы под кружевным абажуром падал на тонкий фарфор и чеканноесеребро сервиза. За столом хозяйничала герцогиня. Ее белые руки грациознопорхали среди чашек, а полные красные губы улыбались, — видно, ее забавляло то,что ей нашептывал Дориан. Лорд Генри наблюдал за ними, полулежа в плетеномкресле с шелковыми подушками, а на диване персикового цвета восседала ледиНарборо, делая вид, что слушает герцога, описывавшего ей бразильского жука,которого он недавно добыл для своей коллекции. Трое молодых щеголей в смокингахугощали дам пирожными. В Селби уже съехались двенадцать человек, и назавтраожидали еще гостей.
— О чем это вы толкуете? — спросил лорд Генри, подойдя кстолу и ставя свою чашку. — Надеюсь, Дориан рассказал вам, Глэдис, о моемпроекте все окрестить по-новому?.. Это замечательная мысль.
— А я вовсе не хочу менять имя, Гарри, — возразилагерцогиня, поднимая на него красивые глаза. — Я вполне довольна моим, и,наверное, мистер Грей тоже доволен своим.
— Милая Глэдис, я ни за что на свете не стал бы менять такиеимена, как ваши и Дориана. Оба они очень хороши. Я имею в виду главным образомцветы. Вчера я срезал орхидею для бутоньерки, чудеснейший пятнистый цветок,обольстительный, как семь смертных грехов, и машинально спросил у садовника,как эта орхидея называется. Он сказал, что это прекрасный сорт «робинзониана»…или что-то столь же неблагозвучное. Право, мы разучились давать вещам красивыеназвания, — да, да, это печальная правда! А ведь слово — это все. Я никогда непридираюсь к поступкам, я требователен только к словам… Потому-то я и не выношувульгарный реализм в литературе. Человека, называющего лопату лопатой,следовало бы заставить работать ею — только на это он и годен.
