— Ему все чудится, будто по нему красные муравьи ползают, —с хохотом сказала одна из женщин проходившему мимо Дориану. Старик с ужасомпосмотрел на нее и жалобно захныкал.
В дальнем конце комнаты лесенка вела в затемненную каморку.Дориан взбежал по трем расшатанным ступенькам, и ему ударил в лицо душный запахопиума. Он глубоко вдохнул его, и ноздри его затрепетали от наслаждения. Когдаон вошел, белокурый молодой человек, который, наклонясь над лампой, зажигалдлинную тонкую трубку, взглянул на него и нерешительно кивнул ему головой.
— Вы здесь, Адриан?
— Где же мне еще быть? — был равнодушный ответ. — Со мнойтеперь никто из прежних знакомых и разговаривать не хочет.
— А я думал, что вы уехали из Англии.
— Дарлингтон палец о палец не ударит… Мой брат наконецуплатил по векселю… Но Джордж тоже меня знать не хочет… Ну, да все равно, —добавил он со вздохом. — Пока есть вот это снадобье, друзья мне не нужны.Пожалуй, у меня их было слишком много.
Дориан вздрогнул и отвернулся. Он обвел глазами жуткиефигуры, в самых нелепых и причудливых позах раскинувшиеся на рваных матрацах.Судорожно скрюченные руки и ноги, разинутые рты, остановившиеся тусклые зрачки— эта картина словно завораживала его. Ему были знакомы муки того странногорая, в котором пребывали эти люди, как и тот мрачный ад, что открывал им тайныновых радостей. Сейчас они чувствовали себя счастливее, чем он, ибо он был вплену у своих мыслей. Воспоминания, как страшная болезнь, глодали его душу.Порой перед ним всплывали устремленные на него глаза Бэзила Холлуорда. Как нижаждал он поскорее забыться, он почувствовал, что не в силах здесь оставаться.Присутствие Адриана Синглтона смущало его. Хотелось уйти куда-нибудь, где егоникто не знает. Он стремился уйти от самого себя.
— Пойду в другое место, — сказал он после некоторогомолчания.
— На верфь?
— Да.
— Но эта дикая кошка, наверное, там. Сюда ее больше непускают.
Дориан пожал плечами.
— Ну что ж! Мне до тошноты надоели влюбленные женщины.Женщины, которые ненавидят, гораздо интереснее. Кроме того, зелье там лучше.
— Да нет, такое же.
— Тамошнее мне больше по вкусу. Пойдемте выпьем чего-нибудь.Мне сегодня хочется напиться.
— А мне ничего не хочется, — пробормотал Адриан.
— Все равно, пойдемте.
Адриан Синглтон лениво встал и пошел за Дорианом к буфету.Мулат в рваной чалме и потрепанном пальто приветствовал их, противно скалязубы, и со стуком поставил перед ними бутылку бренди и две стопки. Женщины,стоявшие у прилавка, тотчас придвинулись ближе и стали заговаривать с ними.Дориан повернулся к ним спиной и что-то тихо сказал Синглтону.
Одна из женщин криво усмехнулась.
— Ишь какой он сегодня гордый! — фыркнула она.
— Ради бога, оставь меня в покое! — крикнул Дориан, топнувногой. — Чего тебе надо? Денег? На, возьми и не смей со мной большезаговаривать.
Красные искры вспыхнули на миг в мутных зрачках женщины, нототчас потухли, и глаза снова стали тусклыми и безжизненными. Она тряхнулаголовой и с жадностью сгребла со стойки брошенные ей монеты. Ее товарказавистливо наблюдала за ней.
— Ни к чему это, — со вздохом сказал Адриан, продолжаяразговор. — Я не стремлюсь вернуться туда. Зачем? Мне и здесь очень хорошо.
— Напишите мне, если вам понадобится что-нибудь. Обещаете? —спросил Дориан, помолчав.
— Может быть, и напишу.
— Ну, пока, до свиданья.
— До свиданья, — ответил молодой человек и, утирая платкомзапекшиеся губы, стал подниматься по лесенке.
Дориан с болью посмотрел ему вслед и пошел к выходу. Когдаон отодвигал занавеску, ему вдогонку прозвучал циничный смех женщины, которойон дал деньги.
— Уходит эта добыча дьявола! — хрипло закричала она, икая.
— Не смей меня так называть, проклятая! — крикнул Дориан вответ.
Она щелкнула пальцами и еще громче заорала ему вслед:
— А тебе хочется, чтобы тебя называли Прекрасный Принц, да?
Дремавший за столом моряк, услышав эти слова, вскочил и какбезумный осмотрелся кругом. Когда из прихожей донесся стук захлопнувшейсядвери, он выбежал стремглав, словно спасаясь от погони.
Дориан Грей под моросящим дождем быстро шел по набережной.Встреча с Адрианом Синглтоном почему-то сильно взволновала его, и он спрашивалсебя, прав ли был Бэзил Холлуорд, когда с такой оскорбительной прямотой сказалему, что разбитая жизнь этого юноши — дело рук его, Дориана. На минуту глазаего приняли печальное выражение. Но он тотчас же встряхнулся.
Собственно, ему-то что? Слишком коротка жизнь, чтобы братьна себя еще и бремя чужих ошибок. Каждый живет, как хочет, и расплачивается заэто сам. Жаль только, что так часто человеку за одну-единственную ошибкуприходится расплачиваться без конца. В своих расчетах с человеком Судьбаникогда не считает его долг погашенным.
Если верить психологам, бывают моменты, когда жажда греха(или того, что люди называют грехом) так овладевает человеком, что каждымфибром его тела, каждой клеточкой его мозга движут опасные инстинкты. В такиемоменты люди теряют свободу воли. Как автоматы, идут они навстречу своейгибели. У них уже нет иного выхода, сознание их — либо молчит, — либо своимвмешательством только делает бунт заманчивее. Ведь теологи не устают твердитьнам, что самый страшный из грехов — это грех непослушания. Великий дух,предтеча зла, был изгнан с небес именно за мятеж.
Бесчувственный ко всему, жаждущий лишь утешений порока,Дориан Грей, человек с оскверненным воображением и бунтующей душой, спешилвперед, все ускоряя шаг. Но когда он нырнул в темный крытый проход, которымчасто пользовался для сокращения пути к тому притону с дурной славой, куда оннаправлялся, — сзади кто-то неожиданно схватил его за плечи и, не дав емуопомниться, прижал к стене, грубой рукой вцепившись ему в горло.
Дориан стал отчаянно защищаться и, сделав страшное усилие,оторвал от горла сжимавшие его пальцы. В ту же секунду щелкнул курок, и в глазаДориану блеснул револьвер, направленный прямо ему в лоб. Он смутно увидел втемноте стоявшего перед ним невысокого, коренастого мужчину.
— Чего вам надо? — спросил Дориан, задыхаясь.
— Стойте смирно! — скомандовал тот. — Только шевельнитесь —и я вас пристрелю.
