тот несколько отстранено произнес.
— Да, мне это как-то уже и не надо. Та, кого я любил осталась там, а другая мне не нужна.
— Похоже здесь нужен хороший психиатр, а точнее розги, чтобы привести в чувство этого слабака!
Воскликнул Длинный услышав Лехин ответ.
— Ну-ка отставить весь пессимизм, закидывай мешок за плечи, и топай на вершину башни. Хватит здесь прохлаждаться, а то опять закинет тебя за тридевять земель, и будешь стонать и плакать, жалуясь на свою никчемную жизнь.
Где-то пинками, где-то уговорами, а где-то и более действенными методами, Длинный наконец заставил Леху собраться и потопать наверх. Алексей шел как автомат, не обращая внимание ни на что вокруг, и к удивлению Длинного, несмотря на то, что они как минимум уже раза четыре наступали на запретные ступени, ни одна из ловушек, так и не сработала. Было очень похоже на то, что древний артефакт сам рад поскорее избавиться от непрошеных гостей, и потому отключил все, что можно.
Зато, упорство Лехи было действительно впечатляющем. Если, тогда спускаясь вниз он постоянно жаловался на усталость, и просил отдыха, то сейчас он проскакал все триста шестьдесят пять ступенек включая и ту площадку на которой они останавливались на ночной отдых, без каких-либо возражений, и не произнеся за всю дорогу ни единого слова. И первыми словами которые услышал Длинный, когда они наконец поднялись на вершину пирамиды были.
— Командуй. Мне уже все равно. И вообще я надеюсь на скорую встречу с Татьяной. — Произнес Леха, явно намекая на то, что долго не заживется на этом свете.
— Идиот! — В сердцах воскликнул Сема. — Женщину ему подавай. А на сына ему значит наплевать. А еще, я люблю, я люблю…
— Ну какого сына? — Тут же встрепенулся Алексей. — Откуда сын? И откуда ты знаешь о нем?
Длинный, видя, что настроение друга резко поменялось, молча разжег примус, поставил на него чайник, и сел возле него. Ожидая пока тот закипит, спокойно закурил трубку и задумался о чем-то своем, изредка поглядывая на друга, не находящего себе места. В общем-то Леха прекрасно знал, что если Длинный так поступает, значит ему есть что сказать. И это «что-то» довольно важно. Но скажет только тогда, когда сочтет нужным. Но все-равно спокойнее от этого не становилось.
— Сядь, не мельтеши перед глазами. Лучше достань кофе и завари нам пару чашек.
Леха, тут же бросился выполнять распоряжение друга. Наконец после первого глотка Длинный заговорил.
— Ты помнишь фотографии, которые датировались декабрем 1939 года, сделанными в Мюнхене?
— Откуда ты?..
— Если ты будешь меня перебивать, то ничего не узнаешь. — Спокойно произнес Длинный и Леха тут же замолчал. А после произнес.
— Конечно помню. И очень жалею о том, что они остались там, в той жизни.
— В декабре 1939 года, ты переспал с той девушкой…
— Да, как ты смеешь так говорить! — Вскричал Леха, но Длинный, казалось не слыша восклицания своего приятеля продолжил.
— … А, четырнадцатого июня 1940 года, на этапе Москва — Магадан, Татьяна Борисовна Штейгер родила мальчика. Семимесячного, недоношенного, что, впрочем, неудивительно учитывая то, через, что ей пришлось пройти.
Леха казалось превратился в статую, стараясь не пропустить ни единого слова вылетающего из уст своего друга. И очнулся только тогда, когда Длинный закончил свой монолог словами:
— И, этим мальчиком, твоим сыном, в той реальности оказался именно я. Так, что папочка, обними своего сына.
— Правда, что ли? — Удивленно воскликнул Леха.
— Я тебя когда-нибудь обманывал?
— Но тогда, значит…
— Ничего это не значит. Все это было и осталось в той реальности. А вот здесь кроется маленький нюанс…
— Какой, такой нюанс, не томи!
— Зачем тебе, ты же все равно жить не хочешь, и давно решил для себя отправиться на встречу с «мертвой царевной». А живые тебя уже и не интересуют.
— Какие живые? Сыном ты мне был там, а здесь, признаю, друг, больше чем брат и больше чем даже отец, но все же ты не сможешь заменить мне Таню.
— Я точно нет. — Произнес Длинный чуть отодвигаясь в сторону. — А она сама… Ну не знаю, может выйдет замуж и проживет спокойно с кем-то другим…
Тут уж Леха не выдержал, отбросил в сторону кружку с недопитым кофе и вцепился в грудки Длинному.
— Как ты можешь шутить такими вещами⁈ Я любил и продолжаю любить эту девушку, а ты, а ты…
— А я, то что? Это ты пытаешься утопить свою любовь в Ла-Манше, куда когда-то нырнул сам. А живые тебя уже не интересуют. Он видите-ли готов всех лягушек на болоте перецеловать, чтобы до мертвой царевны добраться, а живая ему и в хрен не впилась. Это я еще с тобой за Святого Семеона «Шумливого» не рассчитался! Как ты назвал мой замок сделав его приютом, А?
— Так подожди, черт с ним с замком? Но причем тут мертвая царевна. Татьяна что жива?
— Да ты точно осел! Посмотри нас календарь, какой сейчас год?
— Ну если мы вернулись в тот же день, получается 1932…
— Ну…
— Что ну?
— Точно дурак. Ты в каком году познакомился с ней⁈
— Ты, хочешь сказать, что она…
— Наконец-то до тебя дошло. Вспомни, что она тебе говорила. В каком году, она попала на работу в посольство?
— В 1933, а в 1935, к ней приезжал отец. Значит, все можно переиграть. Познакомиться немного раньше, получить благословление отца, и…Так что же мы сидим⁈
p.s. Все завершилось благополучно. Влюбленные встретились вновь, на том же самом месте, только несколькими годами раньше. Чуть позже появился и отец Татьяны, который и сам, чувствовал, как над ним нависают тучи, и потому без лишних слов согласился на брак своей дочери с Алексеем. А заодно и договорился о помощи для себя. После чего, в посольство пришло письмо от неизвестных, с требованием выплатить довольно выкуп за похищенную секретаршу и ее отца. В посольстве сделали вид, что ничего не произошло. Вот еще не хватало, выбрасывать огромные суммы за ничего не значащего работника. Поэтому на следующее письмо с напоминанием, был отправлен ответ о том, что такие люди, никогда не числились среди работников советского посольства. На этом все и завершилось.
Длинный подарил молодоженам прекрасный дом в принадлежащем ему городке, впрочем, и все остались довольны. Будущая
