летные тренажеры, бестолковые марш-броски и прочие прелести курсантской жизни. А я травил байки про институт и злобных преподов. Бесконечная тема, тут про одну ныне покойную Пилипчук целую книгу написать можно. Хватит на много куч мусора.
Мы вывезли уже три большие телеги. Конечно, если бы эта таратайка была хотя бы с самым примитивным механизмом вываливания, дело двинулось быстрее. Но куда нам спешить? У нас есть всё время до конца жизни.
Вернулись, тарахтя транспортом. А что, пускай все слышат, что мы работаем. И лениво развалившемуся в тенечке надзирателю не придется вставать и раздавать пинки с целью улучшения работоспособности. Может, потом его заест совесть, и он оторвет свой тыл от земли, чтобы немного поиздеваться над нами, но не сейчас.
Машина с надписью «PRESS» подъехала с тихим шорохом. Старенький «лэндровер», как бы не колониальных времен. Вот интересно, здесь есть хоть какая-то новая техника? Кроме китайских калашей? Кстати, есть еще более крутые штамповки – их в зоне племен клепают в сараюшках местные мастера. Это добро, наверное, на вес продают.
Делегация от газетки «Чикаго Трибьюн», кстати. Оба лохматых-бородатых брата-журналиста. Одежка только сменилась – у фотографа Майкла сегодня футболка c тура Deep Purple «Burn». Такое впечатление, что он набрал их в каком-то секонд-хэнде специально для таких поездок, чтобы на стирку не тратиться. Второй, который тогда не представился, всё так же – в рубахе с короткими рукавами. Вот только рожи у парней не очень радостные. Что там, накрылся Пулитцер?
– Привет, Эндрю, – завел беседу сочинитель текстов. Дэвид Галлахер, судя по бейджику. – Боюсь, у нас никаких хороших вестей нет.
– И вам привет. А плохие какие? Говорите!
– Мы всё проверили, и ваши слова подтвердились. Профессор Солк дал большое интервью и сумел в течение буквально двух дней организовать публикации с требованием вашего освобождения не только в Штатах, но и в Европе. Через неделю о вас говорили почти во всех новостях. Красный Крест выразил готовность участвовать в вашем спасении…
– И?.. Что пошло не так?
– Ваше посольство в Исламабаде, Эндрю. Они заявили, что сами занимаются вашим освобождением. Поэтому никакого посредничества со стороны не требуется. Ну, и Хекматияр после этого… пока он отказывает во встрече представителям Красного Креста.
Вот же… слов нет! Каким моим освобождением они занимаются? Наверное, отправляют душманам гневные мысленные посылы.
– Спасибо, что сообщили, – выдавил я.
– Не отчаивайтесь, Эндрю, – начал утешать Дэвид. – Красный Крест продолжает поднимать ваш вопрос… Вы сможете выехать на Запад, я уверен, предложения поступят в ближайшее время…
Ага, к тому времени меня прикопают на свалке и польют сверху карболкой, чтобы не сильно воняло.
– Дэвид, кажется, это Хекматияр! – кивнул куда-то в сторону фотограф, и американцы потеряли ко мне интерес.
Ого, вождя принесло! Два джипа зачем-то пожаловали к нам в гости. Вот и главарь, мужик в очках, с длинной красивой бородой, сильно побитой сединой. На голове для разнообразия не пуштунка, а какая-то черная чалма. Наверняка это что-то значит, тут у них просто культ цветовой дифференциации штанов. Охраны четыре суровых лба с автоматами. И что он тут забыл? Или решил перед журналистами покрасоваться? Вон они, из микроавтобуса выгружаются.
И тут началось. Вернее, начало я пропустил. Бабич застонал, и я к нему повернулся. Пора поменять повязки – раз уж доктор, бери и делай. Вот я поначалу поправлял промокшую от сукровицы тряпку, заменявшую бинт, а потом уже услышал шум. Когда посмотрел, то просто охренел. Было от чего. Охранники вождя с отвисшими челюстями наблюдали за крахом своей карьеры. Потому что после такого мало что могут доверить. Охраняемое лицо оказалось в заложниках. И не у Джона Рэмбо, а у летехи простого, Никиты Андреева. Он вполне грамотно прижимался спиной к джипу, прикрываясь Хекматияром, а, чтобы тот не особо рыпался, держал у его головы… ну да, «стечкин». Или что-то очень похожее. И откуда только взял?! Не из расстегнутой ли кобуры левого охранника?
Сейчас тут будет шухер вселенского масштаба. И ничем хорошим это заведомо не кончится. Не дадут духи Никите прорваться в аэропорт или куда он там мечтает. И позор на себя брать не будут, потому что вождь движения в заложниках у советского пленного – явно потеря лица. У своих потом авторитета не будет.
А чем черт не шутит, хуже ведь не будет. Сейчас все взгляды прикованы к одной точке, на меня наверняка никто не смотрит. Я подергал замок багажника «лэндровера» – не заперто. Открыл. Ага, то, что доктор прописал – куча всякого мусора. Какие-то тряпки, пустые упаковки, брезент – всё, что бросали журналисты в своих поездках.
Кое-как освободил место и затащил оказавшегося неожиданно легким Бабича. Тот хотел застонать. Я зажал ему рот. Извините, дорогие американские товарищи, за подставу. Выберусь – обязательно бутылку поставлю. Расчет простой – они сейчас выедут в суматохе, досматривать их вряд ли будут. Обнаружат Федю – и отвезут в Красный Крест. Или в госпиталь, не важно. Хоть какую-то помощь получит. Капитан не сопротивлялся – может, сил уже не было. Или согласился с моим планом. Понимать тут недолго.
Бабич открыл глаза. Оглядел весь пейзаж. Позади уже раздавались гортанные крики. Прохрипел:
– Давай вместе, Панов! Не ссы, получится – ты на свободе, нет, так хуже не будет.
Думал я недолго. И правда, что я теряю? Гнить здесь, пока кто-то сможет договориться? А после сегодняшнего – когда это будет? И я полез. Отодвинул немного Федора, освобождая место для себя. Потом тихо захлопнул дверцу багажника и начал зарываться в мусор.
Вовремя. Снаружи послышался одиночный выстрел. Началось. Андреев берет на понт бородачей? Хрен там этих фанатиков испугаешь! Эх, летеха, что же ты делаешь…
Бам, бам… Поднялась стрельба. Потом хлопнули двери машины.
– Эндрю! Ты с ума сошел?! Такой материал будет!
– С нашими трупами в главных ролях! Гони, гони!!!
Машина взвизгнула, с пробуксовкой рванула вперед. Нас с Бабичем бросило друг на друга. Стон раненого потонул в новой стрельбе.
По дороге журналисты продолжали ругаться. Один сокрушался, что пропала сенсация, он так и не понял, кто в кого стрелял. Другой объяснял, что у него семья и двое спиногрызов, в Исламабаде они все узнают и дадут материал от себя – они же там были!
Охренеть и не встать! Мы в Исламабад едем? А я думал, они в Пешаваре сидят в гостинице.
Журналисты закончили ругаться, врубили музыку.
А вот и забойное кантри. Никогда не любил этот жанр, а вот сейчас мне офигенно нравится. Да что угодно, лишь бы нас
