его мелкими капельками пота. Рин догоняет меня буквальночерез несколько минут, бурно расчерчивая мою спину…Мне кажется, я сплю и вижу дивный сон, в котором Рин нежно протирает менянайденными бинтами, что приятно холодят кожу, хоть и вода, в которую он ихпогружает всё ещё тёплая. Затем он аккуратно перекатывает меня на спину, проходится лёгкими поцелуями, неспешно ласкает грудь, сыто и дразняще, помогаетнадеть топ и трусики. На голое плечо ложится тонкий плед. Довольно потягиваюсь, терпеливо ожидая, когда он приведёт себя в порядок иуляжется рядом. Мне становится неожиданно зябко. Это ведь не может быть просто сном? Нехочу возвращаться в реальность и вспоминать весь тот ужас, что нас сейчас окружает. — Рин? — зову сонно. Он ложится рядом, рукой привычно обнимает за талию, притягивая ближе, укладывает на живот ладонь. Губы касаются шеи мягким поцелуем. — Спи. Повернув голову, улыбаюсь сонно рассматривая своего истинного: срастрёпанными волосами, сонными глазами, что смотрят на меня в ответ сневообразимой нежностью. Что ж. Вот они мы. Спустя пять лет подколок, скрытогофлирта и взаимного притяжения. — Сладких снов, Рин.
Глава 28
Ирвин Берг
Я просыпаюсь от неестественной тишины и, только прислушавшись к дыханию спящей Йенни, убеждаюсь, что не оглох. Вчерашнее сражение с паучихой было не самым лёгким. Ужасающее дитя генной инженерии и безжалостных экспериментов билось отчаянно, не желая умирать, как любое живое существо. Оно было живым. Эта страшная мысль не даёт покоя. Вкупе со всем найденным в заброшенной загородной лаборатории и здесь, в городе, складывается ужасная в своей амбициозной жестокости картинка. Фамилия Бергов под всем этим беспокоит меня больше всего остального. Эксперименты над всем живым запрещены. Мой отец — Первый советник и гарант соблюдения законов, а его брат замешан в делах, способных погубить репутацию семьи, уничтожив нас разом, стоит только обнародовать эти документы. Да отец самолично убьёт дядьку за такие вещи. Если только… Отец и Теренс были дружны. Да, между ними тоже случались ссоры, но я всегда знал, что один, не задумываясь, прикроет другого. Значило ли это… — Доброе утро. — Сонная кошка выглядит удивительно расслабленной для того, кто находится безоружным в окружении неизвестной опасности и врагов. — Не уверен. Выспалась? — Йен садится, моргает, и мягкий взгляд тут же сменяется напряжением. — А ты? — Надо собираться. Осмотрим то, что не успели с вечера. Как подпитка? — Я всё ещё не очень понимаю, как это работает. Какая-то шкала наполненности, которая влияет на самочувствие? От вопроса Ашхен напрягается сильнее, молча встаёт, оставив меня без ответа, и принимается по-спартански быстро одеваться. — Что дальше, Ирвин? — даже не обернувшись, уточняет она холодно, шнуруя свои табельные берцы. — Зависит от того, найдём ли мы ещё что-то интересное. В любом случае сегодня к вечеру нужно покинуть город и идти дальше по силовой ветке. Возвращаясь после паучихи, я шёл по границе города, хотел проверить замкнут ли полностью барьер, и удостовериться, есть ли еще монстры. К северу от города виднеются огни. Это может быть какой-то жилой посёлок. Или какая-то база… — Между нами, Рин. Что дальше между нами? Всегда удивлялся, почему женщины выбирают такие неподходящие моменты для выяснения отношений. Разве сейчас до этого? Мы даже не знаем, будет ли для нас это «дальше», но ей уже надо всё продумать вплоть до обмена клятвами… Квазар! События последних дней серьёзно переменили моё отношение к Ашхен. Или, может, вскрыли суть того, что происходило давно, но это не значит, что я уже раздумываю над способом познакомить Йен с родными, представив её… кем? Своей избранницей? После того, как в этом статусе её приводил в дом Дан? — Ну, ты можешь, например, заявить на меня по возвращении. За склонение младшего по званию к сексуальному контакту меня разжалуют, отправят на Ванкиллу сроком до пяти лет, без права возвращения в войска СКАТ после отсидки. Йен дёргает плечом. Хвост раздражённо щёлкает по лавке, на которой мы недавно спали. Кошка зло наматывает его на локоть, напомнив, как вчера ночью я мёртвой хваткой держал его, как вожжи в кулаке. — То есть ты… — Я, например, могу сделать вид, что ничего не произошло, — не дав ей себя перебить, тоже принимаюсь одеваться, продолжая рассуждения. — В сложившейся ситуации это самое выгодное и разумное решение. Во-первых, ты всё ещё бывшая девушка моего брата. Во-вторых, мы всё ещё побратимы, причём я старше по званию. В-третьих, личные отношения всегда мешают исполнению долга. Именно поэтому, как ты знаешь, супругов никогда не ставят напарниками. Как и близких родственников. — Можешь не продолжать, я все поняла. — Несколько злых, чётких шагов к выходу, холодный тон и напряжённая спина. Ничего ты не поняла, киска. — Нет уж. Ты хотела поговорить, изволь дослушать. — Зачем? — Резко развернувшись, она хлещет хвостом по столу слева от выхода, на пол летят обрывки бумаг, так тщательно нами вчера собранные. — Потому что мои решения проблем никогда не были стандартными, если ты вдруг забыла. Или не знала. Это я тщательно следил за Ашхен все годы учёбы, может, она подобным маниакальным интересом не отличалась. — И что же станет делать мистер Неординарность? — Трахать тебя при любой возможности в первую очередь. — Чтоб точно напиталась и не повисла на твоих плечах тяжким грузом. — Её хищное, с оголёнными клыками лицо оказывается совсем близко к моему. — Чтобы насытиться, если вдруг в следующий момент придётся сдохнуть, — Резко дёрнув на себя за талию, мёртвой хваткой вжимаю в себя напряжённое тело. Йен дёргается, пытаясь вырваться, но я превентивно закрываю ей рот поцелуем. Она сдаётся почти сразу. После пары мстительных укусов принимается сама же зализывать языком ранки, будто извиняясь за наглую вольность. — Предпочитаю начинать день с этого, а не с ковыряния мозгов чайной ложкой, киска. — Отпустив её, поднимаюсь с лавки, чтобы собрать рассыпанные бумаги. — Всё так, рабы не должны требовать никаких объяснений. И прав никаких не имеют. — Горький сарказм ударяет в спину острым клинком. Я замираю, согнувшись над листом с чертежами. Несколько медленных вздохов, чтобы просто не прибить эту твердолобую дурочку. Медленно поднимаюсь, разворачиваясь, чтобы посмотреть ей в лицо. Плотно сжатые, разбухшие от поцелуев губы, полные обиды глаза…С силой хватаю её за плечи. — Если бы я относился к тебе, как к рабыне, Йенни, я бы молча драл тебя, сколько захочу, не думая о твоих желаниях и потребностях. Мне было бы совершенно плевать на это твоё, как его… насыщение? Потому что если раб сдох, его всегда можно заменить новым. К рабам не привязываются, их не жаль потерять. Всё это совершенно не вяжется
