другой. — Хотя, подожди…
Судя по звукам, в дно портфеля воткнули нож, острое лезвие распороло кожу.
— О, тут у нас техника. Смотри-ка… Фирменный. Ну, все, мочим. Эта хреновинка, может быть, работает.
Снова какая-то возня, сопение, а дальше тишина.
Разин застонал, будто это его подстрелили. Несколько минут он сидел, положив руки на руль и видел, как перед глазами расплываются темные круги. Он сказал себе, что все кончено, надо уезжать, оставаться здесь опасно, — но не тронулся с места. Посидел еще пару минут, затем полез под пассажирское сидение, вытащил пистолет, завернутый в тряпку, и сунул его за пазуху. Он выключил зажигание и хотел выходить, когда увидел, что ворота распахнулись настежь. Первой выехала серая «волга» с номером, забрызганным грязью, за ней микроавтобус «РАФ». Первая машина посигналила на перекрестке, пугнув пешеходов, и прибавила скорости.
Машины пропали из виду, ворота остались открытыми, никто в них не заходил и не заезжал до самых сумерек. Когда стало темнеть, Разин оказался на территории стройки, проверил двери, обогнул здание. Поднявшись на пандус для заезда машин, он выставил двойное стекло, через окно пролез внутрь. Светя фонариком, осмотрел здание. Судя по пятнам крови, Платт был ранен в коридоре второго этажа, пытался уйти наверх, к пожарной лестнице, но не успел.
Если сказать точно: его не хотели брать живым. На ступеньках у площадки четвертого этажа лужа крови, черная, уже засохшая. Пара окурков и следы ботинок. Стрелянных гильз не видно. Разин присел на ступеньку, вытащил сигарету и прикурил. Он сидел минут десять, размышляя о том, что делать дальше, уезжать или оставаться.
Глава 35
В эту субботу полковник Иван Андреевич Колодный томился в одиночестве, ожидая вечера. Он пробовал читать газету, включил телевизор и слушал болтовню диктора, не понимая и не стараясь понять, о чем речь. Время тянулось бестолково, Колодный, отвыкший от домашнего безделия, выходил на балкон. Смотрел на двор, прямоугольный, с детской песочницей и качелями посередине, на свою светлую «волгу». Хотелось набрать номер Лидочки, сказать и услышать в ответ пару теплых слов, но она запретила звонить перед спектаклем, в дни выступления всегда волновалась, не могла сосредоточиться и отвечала невпопад.
Уже под вечер позвонил онколог из госпиталя КГБ. Умный дядька, по привычке он старался избегать слов «рак», «онкология», «метастазы». Врач спросил, свободен ли Колодный в среду на следующей неделе, надо встретиться и кое-что обсудить. Значит, дела у жены совсем плохи. Колодный ответил, как назло, неделя будет непростой, все расписано по минутам.
— Хотел вас попросить, посоветовать, — сказал врач. — Навещайте жену. Хоть раз в неделю. Она ждет. И у нее осталось не так много времени.
— Да, доктор, спасибо, — выдавил из себя Колодный. — Но… Кручусь как этот… Обещаю, на той неделе заехать. Обязательно.
Дел у него никаких не было, впервые за два последних месяца Колодный мог свободно вздохнуть и признаться самому себе, что черная полоса позади. Разин больше не будет портить ему жизнь, чего уж там, — даже аппетита не испортит. Кто-то из общих знакомых сказал, что его смерть оказалась глупой и нелепой, но Колодный так не думал. Смерть Разину досталась та, которую он сам выбрал. Логичная и закономерная для человека, не сумевшего справиться со своей бедой, раскисшего от жалости к самому себе, не просыхавшего последние три-четыре месяца. Разин видел, что стоит у черты, за которой смерть, но не отошел. Не первый случай и не последний, когда разведчика губит не пуля, не предательство, не нож в спину, а лишняя рюмка и отсутствие тормозов.
За Разиным ушел Стивен Платт. Последствия этого провала еще трудно представить. А найти замену Платту невозможно. Значит, надо ждать. Его величество время все расставит по местам. Грядут большие пертурбации в отделе А, но Колодного и Деева они не коснутся.
* * *
Он подумал, что теперь можно взять неделю в счет отпуска и слетать с Лидочкой в Крым, там уже все зелено и пахнет морем. Он узнавал, на неделе она только один раз занята в театре, на замене в жалком эпизоде. Телефон зазвонил, когда Колодный уже кончил возню с галстуком и вспомнил, что забыл побриться. Звонила Лидочка, какой приятный сюрприз.
— Как ты, радость моя? — спросил он.
— Иван, я в театре, в гримерке, — этот бархатный голосок он готов был слушать днями напролет. — Я плохо спала. Приснился кошмар, он до сих пор меня держит. Даже не знаю, как сказать. Я волнуюсь за тебя. Беспокойно на душе.
Эта почти детская наивность, эти ее вечные предчувствия, сны, плохие и хорошие, забавляли и умиляли Колодного.
— Ты уже большая девочка. Я приеду к окончанию спектакля. Буду в машине.
— Осторожней на дороге.
В десять с минутами в театре заканчивался спектакль, в котором участвует Лида. Он думал, что с этой девушкой его связывают не просто влюбленность немолодого человека, но, возможно, более глубокое чувство. Он вспоминал ее каштановые волосы, синие глаза, выдающие неутоленную страсть. Эту губы, которым помада не нужна, заводили его с пол-оборота. Он чувствовал, как сердце, уже давно остывшее, равнодушное ко всему, — словно кипятком обжигало.
Колодный брился в ванной комнате и с грустью думал, что Лида, может быть, его последняя любовь. Не первый раз поймав себя на сентиментальных мыслях, которые раньше, в других увлечениях, с другими женщинами, почему-то не проклевывались, — он удивился и не мог угадать, почему вдруг так размяк после встречи с этой молодой женщиной.
Снова зазвонил телефон, он вышел, снял трубку, послышался какой-то треск и короткие гудки.
— Черт бы вас побрал…
Впрочем, Лида давно не девочка, ей уже двадцать пять, но в жизни она еще не состоялась. До сих пор числилась актрисой, даже не талантливой, а только подающей надежды. Четыре-пять эпизодов плюс две небольшие роли в кинофильмах, которые прошли почти незамеченными, вторым экраном. В театре та же мелочь: эпизоды, реплики. А ей так хочется даже не славы, но хоть проблеска популярности.
Сейчас она ждет нового театрального сезона, из суеверного страха не говорит ему о своих надеждах. Но Колодный, никогда не пускавший дел на самотек, уже все выяснил, навел справки: с осени в театре будут готовить три премьеры. В одном из спектаклей, по «Бесприданнице» Островского, весьма возможно, Лида получит главную роль. Так она думает, на это рассчитывает, этого ждет. Но она еще плохо знает Ивана Андреевича, если будет надо, он душу вынет из главного режиссера, но не позволит ему утвердить Лиду в первом составе.
Эта женщина создана не для
