человека Зиновий Петрович имеет. Ох и авантюрная мысль у меня в голове сформировалась, очень рисковая и прямо «на тоненького», но… Но каким будет результат, если все получится! Ладно, потом об этом, а пока улыбаемся недовольной моим выбором жилища Дагмаре:
— Просто немного играю в «бедного родственника», — и тихонько успокаиваем. — Послезавтра интервью дам местным, чтобы не паниковали.
Мария Федоровна уже привыкла, что если у любимого сына есть какой-то план, лучше ему помочь или не мешать, потому что попытки отговорить меня обречены на провал, потому что в ходе многочасовых, нередко тяжелых и неприятных для Дагмары объяснений я все равно смогу ее убедить. А раз так — чего переживать? Пусть Жоржи развлекается в свое удовольствие.
Пока Вильгельм и его жена общались с Михаилом Николаевичем на светские темы — «ах, такая трагедия!» — а Дагмара занималась тем же с датской делегацией — жених-Кристиан присутствует — я подсел к Ксюше.
— Здесь очень неуютно, — поделилась она ощущениями от ночевки во дворце. — Сыро, пахнет плесенью, а по ночам стены скрипят и стонут так, будто дворец полон призраков! — ухмыльнувшись, добавила. — Братец, тебе стоит попробовать испытать свой дух ночевкою здесь.
— Боюсь, на такое моей силы духа не хватит, — горько вздохнул я.
Сестренка едва слышно прыснула и моментально взяла себя в руки — похороны все-таки, смеяться прямо невместно. Просто сидеть и смотреть в стену печальным взором, тем не менее, Ксюше было не интересно, поэтому она поделилась планами:
— Кристиан пригласил меня на прогулку на воздушном шаре с двигателем. Я начинаю подозревать, что мама хочет выдать меня за него замуж, ведь раньше она запрещала мне подниматься в небо, а теперь совсем не против.
— Забава нынче модная, — пожал я плечами, выбрав осторожную линию поведения. — Тысячи людей по всей Европе на таких шарах катаются, и, насколько мне известно, это вполне безопасно.
Быстро концепцию слизали уважаемые соседи, но я спокоен — к идее военного применения дирижаблей хроноаборигены относятся с трогательным скепсисом, а значит этот козырь в будущую войну вполне можно использовать.
Ксюша продолжала выжидающе смотреть на меня. Не получилось увести разговор в сторону, да?
— А что до матримониальных планов нашей любимом матушки, — я сделал паузу и улыбнулся. — Решение все равно принимать тебе, а я просто поддержу тебя в любом случае и помогу, чем смогу.
Сестренка кивнула с благодарной улыбкой и с видом умудренной жизненным опытом геополитической единицы солидным тоном заметила:
— Наша поездка все еще дипломатическая, и я обещаю тебе не обижать Кристиана.
— О, я уверен, что ты можешь растоптать кого угодно! — отвесил я сомнительный, но уместный для подростка комплимент. — Упаси Бог этих несчастных навлечь на себя твой гнев.
Великая княжна фыркнула с довольным видом, и в этот момент в гостиную вошел пожилой англичанин в ливрее английского аналога обер-камергера. Он подошел к премьер-министру, наклонился к уху и прошептал пару фраз. Роберт едва заметно поморщился, кивком головы выслал слугу и вышел в центр гостиной. Внимание гостей переключилось, и премьер вогнал нас в шок:
— Многоуважаемые гости, с огромным прискорбием я вынужден сообщить ужаснейшую новость. Потеря родственников стала для Ее Императорского Величества тяжелым ударом. Сегодняшним утром мигрени Ее Императорского Величества отступили, и мы сочли это хорошим знаком. Однако облегчение оказалось временным — десять минут назад, несмотря на все старания лейб-медиков, Ее Императорское Величество скончалась от апоплексического удара.
Жаль — я очень хотел познакомиться с королевой, в честь которой назвали целую эпоху. Что ж, добро пожаловать в династический кризис, уважаемая Британия!
Глава 26
Даже жалко как-то англичан — во время предыдущих, коротких встреч в «нейтральных водах» Альберт Виктор казался немного дерганым, но ничего такого. Теперь, за один удивительный вечер, время похорон с поминками и подготовкой к следующим похоронам (в середине которой мы ныне находимся, потому что задержка между погребениями составит аж неделю), у меня получилось пообщаться с ним плотнее некуда и сделать удививший даже меня самого вывод — он же без пяти минут слабоумный!
— Известный французский парфюмер выпустил свой новый запах, но потом покраснел и извинился.
Виктор Альберт заржал на весь бальный зал Букингемского дворца, к немалому удовольствию Вилли и почти физически ощутимому ужасу сливок британского общества. Актуальный наследник обожает тупые шутки и их неиссякаемый источник — меня. Четвертый день на долбаном Альбионе, и три из них обещали пройти без всякой пользы — траурные мероприятия продолжили парализовывать столицу, и я не без злорадства отложил встречу с французским президентом на более удачные времена — такое горе, совсем не могу работать!
Английский наследник свою карьеру начал мощно — с надрывного плача на похоронах своих родителей и сестер. Премьеру и командующему флотом пришлось оттаскивать его от закрытого гроба матери. Чисто по-человечески осуждать здесь не за что, и такой потери не пожелаешь даже злейшему врагу — с Виктором плакали все дамы и немалая часть господ. Только он-то уже не человек, а почти король. Король, который прилюдно рыдает и не может себя контролировать. Огромный удар по репутации — и личной, и всей Британии.
После похорон по Лондону побежали тревожные слухи, просачиваясь в прессу маленькими, очень осторожными заметками — совершенно неожиданно парочка очень важных политических деятелей попала под следствие в связи с казнокрадством. Шишек поменьше никто и не считал — бесконечные короткие заметки «снят с должности такой-то, вместо него назначен такой-то» были красноречивее любых выдумок. При смене монарха неизбежно происходит передел власти. Особенно, когда монарх меняется вот так и на вот такого. О, добрых, честных и патриотично настроенных советников у Артура Виктора нынче много, и почти никто из них не входит в аппарат действующего премьера, что вызывает у последнего понятное раздражение.
К счастью, наш кузен переживает горе не в одиночку — мы с Вилли регулярно слали ему записки и приглашения, и к вечеру второго дня это дало свои плоды — к нашей гостинице прибыла золотая (только внешне) карета с пьяным, заплаканным, но безукоризненно выглядящий — слуги свое дело знают! — Виктором Альбертом.
Ну а к кому еще ехать бедолаге? Любой Двор — это гадюшник. Тела родных и бабушки (не очень-то любимой, но все же) еще не успели остыть, а Виктор уже наблюдает многозначительные заискивающие взгляды и аккуратные шепотки, львиную долю которых даже не понимает — он же у
