class="p1">Мы едем минут двадцать, прежде чем останавливаемся позади Джоша.
— Дальше нам нужно идти пешком. Примерно в пяти минутах ходьбы в том направлении находится старая хижина. Сара заперла там Эллу. В хижине только одна дверь и два окна. Пойдемте, — говорит Джош, ведя нас за собой.
Когда мы выходим на небольшую поляну, хижина появляется в поле зрения. Брэй бежит к двери, прежде чем мы успеваем придумать хоть какой-то план. Ну, блин, похоже, так все и произойдет.
Этот ублюдок быстр; он выбивает дверь раньше, чем кто-либо из нас успевает туда добраться. Как только он исчезает за дверью, раздается выстрел.
— Элла! — кричу я, врываюсь в дверь и чуть не спотыкаюсь о Брэя, который теперь корчится на земле. Элла сидит у стены, по бокам ее лица засохшая кровь.
Я наклоняюсь к ней и осторожно беру ее лицо в руки.
— Принцесса… — Мне так много всего хочется сказать ей прямо сейчас. Я хочу накричать на нее за то, что она ушла из дома одна. Я хочу сказать ей, как чертовски сильно я ее люблю. Я хочу заключить ее в свои объятия и никогда не отпускать.
— Почему ты так долго? — спрашивает она со слезами, бесконтрольно текущими по ее лицу.
— Ты больше никогда не покинешь меня! Я серьезно. Если понадобится, я соединю наши запястья наручниками. — Я нежно покрываю поцелуями все ее лицо.
— Где у тебя болит? — спрашиваю я, начиная ослаблять путы, стягивающие ее запястья. Ей удается вывернуть руки и освободить их, прежде чем я развязываю узел.
Ее глаза расширяются, когда она смотрит на что-то позади меня. Затем я слышу это. Этот треск. Тот самый уникальный звук, с которым сворачивают шею. Элла задыхается, закрывая рот руками.
Короткий взгляд через плечо подтверждает мои подозрения. Джош стоит над безжизненной Сарой. С ухмылкой на лице он говорит Заку:
— Я вернусь, чтобы убрать этот беспорядок позже. Не прикасайся к ней, мать твою.
Он уже собирается выйти, как вдруг возвращается и подходит к Элле, которая все еще сидит на полу передо мной. Джош протягивает руку, убирая ее волосы с лица. Я ожидаю, что Элла вздрогнет от его прикосновения после того, что она только что увидела. Но она реагирует спокойно.
— Я чертовски рад, что ты в порядке, милая, — говорит Джош, целуя ее в лоб.
— Спасибо. Я тоже очень рада, что ты в порядке, — говорит она ему.
Джош перешагивает через Брэя, когда выходит за дверь.
— Все в порядке, ублюдки. Я все еще жив здесь, на земле. Не волнуйтесь за меня. Я просто тихо истеку кровью.
— Я бы хотел, чтобы ты, бл*дь, тихо скончался, идиот, — говорит Зак.
— Эй, это не твоя задница поймала пулю. Почему, бл*дь, я всегда тот, кто должен быть подстрелен?
Зак наклоняется, чтобы осмотреть задницу, в которую только что стреляли.
— Потому что ты безрассудный. Ты заслужил это, ворвавшись сюда без раздумий. К тому же пуля только, бл*дь, задела твою задницу. Возьми себя в руки и будь мужиком, бл*дь, — ворчит Зак.
— Я хочу домой, — шепчет мне Элла.
— Пойдем. — Я беру ее на руки и выношу из хижины. Усаживаю ее на квадроцикл перед собой, как раз когда Джош появляется с задней стороны дома, неся через плечо кричащую Эмили.
— Поставь меня на место, придурок! Я, черт возьми, могу ходить! — кричит она и бьет его по спине. Джош продолжает идти дальше, не говоря ни слова. Он усаживает ее на квадроцикл, запрыгивает сзади и заводит его. Через несколько секунд они исчезают из виду.
— Кто эта блондинка? — спрашивает Элла. — С ней все будет в порядке?
— С ней все будет в порядке. А вот с Джошем — сомневаюсь.
— Кто она?
— Она — подружка Джоша, Эмили.
Эпилог
Дин
Два года спустя
Я сижу на террасе нашего пляжного домика и смотрю, как Элла плавает среди волн. Я наблюдаю за ней уже некоторое время, но она только сейчас заметила, что я проснулся.
У нее все еще есть привычка вставать рано и покидать эту чертову кровать, не разбудив меня. Клянусь, у меня появляются седые волосы, когда я просыпаюсь, а ее нет рядом. Даже спустя два года каждое утро моя первая мысль — это она. Когда ее нет в постели, у меня начинается паника. Она, конечно, об этом не знает.
Каждое гребаное утро в моей голове проносятся мысли о том, что ее кто-то похитил или она сама что-то сделала с собой. Я не могу избавиться от ощущения, что случится что-то плохое, если я надолго отвлекусь от нее. Но ей уже лучше. Мы нашли для нее нового психолога в Сиднее. Она уже шестнадцать месяцев не режет себя.
Она говорит мне, что потребность порезаться у нее больше не возникает. Я могу сказать, что иногда она все же думает об этом, по тому, как она впивается пальцами в ладони. Она оглядывает комнату в поисках чего-то. По тому, как она молча считает до десяти, делая глубокие вдохи, я понимаю, что она все еще борется со своими демонами. Я здесь, всегда рядом с ней, и мы боремся с ними вместе.
Паника по утрам никогда не проходит, пока я не увижу ее. Пляж — первое место, где я ищу. В девяти случаях из десяти она плавает. Не знаю, где она находит эти жалкие бикини. Я уничтожил все пары, которые видел на ней. И все же каждое чертово утро она надевает новое микроскопическое бикини.
Это утро ничем не отличается от других. Я стону, мой член твердеет при виде того, как она идет по пляжу навстречу мне, ее длинные темные мокрые волосы рассыпаются по плечам. На ней ярко-розовые бикини-стринги, ее золотистая кожа сверкает, когда по ней стекают капли воды.
Мои глаза опускаются от ее лица вниз, мой член твердеет все больше и больше, чем ниже по ее телу скользит мой взгляд. Я не могу сдержать улыбку, которая появляется при виде ее маленького круглого животика. Элла еще никогда не была так прекрасна как на третьем месяце беременности.
Она чертова богиня. За которую я благодарю Бога каждый день. Ее грудь подпрыгивает в крошечных кусочках ткани, когда она ускоряет шаг, поднимаясь по ступенькам на террасу.
— Доброе утро, ты рано встал, — говорит она, наклоняясь и скручивая волосы, выжимая из них воду.
— Тебя не было в постели. — Я пожимаю плечами в ответ.
— Мне захотелось искупаться. Я не хотела тебя беспокоить, — говорит Элла, усаживаясь на
